Впечатления Йоанны Равик о праздновании 76-й годовщины начала Варшавского Восстания


Романтичные 44

          На вершине черняковского Кургана внушительный в своей величине памятник в форме знаменитого знака Сражающейся Польши, рядом с ним военный эскорт. Пока что из динамика рассказы о событии, перемежающиеся песнями. Людей много, преобладает молодежь. Атмосфера необыкновенная, торжественная, в то же время свободная, симпатичное общение с совершенно посторонними людьми, один из них предлагает нам минеральную воду. Внизу виден хаотичный лесок, дальше городок Виланув. Сумерки плавно переходят в ночь, в городке зажигаются огни. Наверху, вокруг памятника светятся прожекторы, недалеко от нас деликатно поблескивают два дрона, больший и меньший.

          Ровно в 21.00, после соответствующего объявления, из динамиков раздается гимн Польской Республики в исполнении хора и оркестра Центрального военного ансамбля. Медленно, величественно бело-красный флаг поднимается на высокую мачту. Все собравшиеся полностью поют четыре куплета, удивительно чисто для такого случайного собрания, что свидетельствует об утонченности участников. Потом многочисленные, торжественно перечисленные делегации возлагают венки среди пронзительной тишины. Над Курганом небо чистое и ясное. В такую минуту трудно осознать весь ужас событий 76-летней давности. Я узнаю, что Курган насыпан из обломков разрушенной Варшавы, так же, как щенсливицкий холм, а также валы несуществующего уже Стадиона Десятилетия.

          Церемония на Кургане была кульминацией торжеств, в которых я принимала участие в субботу 1 августа 2020 г. в нескольких местах. В том числе на вольском Кладбище Повстанцев, на Военных Повонзках, а также возле Памятника АК на улице Вейской.

          В юбилейных повстанческих торжествах я принимала участие впервые за всю мою долгую жизнь. Поэтому я чувствую потребность описать свои впечатления. Они остаются во мне сильными и неожиданными. Я родилась в другой стране, войну пережила среди немцев. Я не видела ни одного солдата, на мою голову не упала ни одна бомба. Войну я узнала позже, с помощью литературы и кино. Я думала о ее трагизме, как об абстрактном, не вполне понятном явлении, даже совершенно непостижимом.

          И теперь, после всех лет, прожитых в Польше, моей второй Родине, я разговариваю с Другом, предки которого участвовали в Варшавском Восстании, а брат его отца пропал без вести в первый день. На следующий день после торжеств, в радиодебатах возникает вопрос: почему поляки постоянно повторяют те же ошибки, те же безумства? В 1831 году, 1863, а затем в 1944 бросаются в бой, заранее обреченный на поражение? На мой вопрос Друг отвечает не задумываясь: - Как это? Это польский романтизм! И в одно мгновения я поняла дух народа, его красоту, неистовую, необузданную, которая подействовала на меня еще в детстве строками Мицкевича и Словацкого, потом Выспяньского. Подействовала на меня, когда я еще хорошо не знала польский язык! Только гораздо позже я поняла, как сильно отличается польский романтизм от своих собратьев во Франции и Германии. Меня вновь поразила мощь ПОЭЗИИ.

          Уже в ходе субботних торжеств Друг с грустью заметил, какая небольшая посещаемость везде в этом году. - Знаешь, раньше во всех этих местах были бы толпы! Однако страх перед вирусом у людей так силен, что они предпочитают сидеть взаперти в своих домах, в безопасности от заразы? Я почувствовала нечто большее, нежели грусть. Как это возможно, где этот польский неистовый дух? Неужели его побеждает страх за жалкое существование людей, доживающих свои годы? Страх, что они быстрее покинут эту земную юдоль? Страшно подумать, что те молодые романтичные 1944 года возможно зря сражались. Ради кого? Мне их очень жаль.

          Эта мысль не покидает меня, и мне очень досадно, что именно так я завершаю свои впечатления об очередной годовщине начала Варшавского Восстания.