1-ое августа. В тот день не состоялось планированное в 17 часов подпольное собрание. В 16 часов мы ждали с товарищем Казиком Шеромским («Рэшка»). Собрания состоялись в моей квартире в Варшаве при улице Луцкой 14. В 16 часов 30 минут пришла связная и сказала, что всех уведомила и собрание не состоится. Если кто- нибудь пришел бы пусть зайдет в ближайшее отделение отряда АК борющегося в окрестности места проживания. Она объявила, что Восстание должно вспыхнуть в 17 часов. Так и произошло. С балкона моей квартиры мы видели отряды шагающие в сомкнутом строю вдоль улицы Вроньей в напралении ул. Хлодней. Наблюдение наше осложнялось из-за обстрела со стороны ул. Товаровой. Родители еще не вернулись из города. Я оставил листок, что скоро вернусь. Мы решили вместе с Казиком, что мы присоединимся к какому -то отряду, но это не было легкое. С улицы Вроньей нас направили на площадь Казимежа и оттуда на улицу Сеную 63. Но и здесь мы были недолго. Мы попали на только что организующиеся отряды, не имеющие оружия ну а мы хотели бороться во что бы то ни стало. Здесь мы сидели как и другие в ожидании на оружие, которое никогда не должно было прийти. Около полуночи мы присоединились к патрули, которая направлялась на улицу Гжибовскую к пивоваренному заводу Хабэрсбуша. Все время под сильным обстрелом ползком под стенами мы пробежали улицу. Под утро с 1-ого на 2-ое августа 1944 года мы добрались в пивоварный завод. Здесь множество людей, движение как в улее, одни входят, другие выходят, бегают связные с докладами. Большинство однако спит на столах и партах, находятся уже первые немецкие пленные заключенные в гаражах от улицы Гжибовской.
         Именно здесь я встречаю многих товарищей и знакомых. Ни у кого нет оружия, но каждый вырывается к боевой акции, каждый хочет бороться с возненавиденным врагом. 2-ого августа мы дальше остаемся неорганизованными, и нас уже трех ибо присоединился к нам Метэк Хонорович «Рондель». Мы направляемся в сторону улицы Паньской и Сенной где присоединяется к нам Дадэк Тарчиньски «Монэта» и тоже на Сенной Сильвек Згодзиньски. Нас уже пять человек и так после короткого совещания и по совету старших товарищей мы решили перенести пачки с гранатами так называемые сидолки с площади Гжибовского 8 на площадь Керцелего. Задача оказалась очень сложная. Улица Твардая является непроходимой, везде полно трупов. Это обстрел из здания Пасты. Они держат в шахе всю площадь Гжибовскую и улицу Твардую. Пули свистят и мы прыжками от ворот к воротам пробегаем поодиночке под стенами. Люди перестерегают нас чтобы мы не шли в этом направлении из-за обстрела и голубятников появляющихся на прилегающих крышах. Мы не слушаем предостережений, мы хотим бороться и это одинокий шанс на приобретение оружия. К счастью мы добрались в окрестнось костела Всех Святых. Теперь нам надо только пробежать мостовую и будем на месте. Мы внушаем отвагу и отдельно, стараясь запутать свои следы попадаем к спасительным воротам. Пулемет толкает восхищаясь целыми сериями. Мы предчувствуем маленький перерыв между сериями и тогда пробегаем. Мы все на месте, никто не стал раненым. Мы уже закаленные после первого столкновения с невидимым врагом. Несмотря на свиятящие пули время от времени мы все больше уверены в себя.
         Здесь в подпольном заводе мы получаем по две пачки с гранами, вместе 10 пачек и с этим багажом довоьно тяжелым и занимающим обе руки мы должны добраться под обстрелом к Карцелему.
         Еще действительно неизвестно где враг. Но где друзья – мы хорошо знали – это все население Варшавы. Женщины и постаревшие. Все нам помогали и предостерегали перед обстрелом, указывали нам дорогу. Питали нас, раздавали бутерброды, сладости и сигареты. Мы были поддерживаемые этим патриотизмом среди стольких простых женщин. Мы возвращаемся теперь по другому пути. Уже прорубляются переходы между дворами и домами. Все разбивают плотные стены подвалов, по видимому они предвидели, что позже это будет единственная связная дорога. Только эти женшины измученые длиными восстанческими днями не будут уже так сердечные как в первые дни. Теперь однако огромный энтузиазм. Все хотят бороться с оккупантом, каждый по своему. Наша пятерка уже не беззащитная. Мы получли по два граната для защитных целей. Мы уже вооружены, но перед нами длинная дорога. Идя зигзагами по коридороам. Сходя часто в подвалы мы передвигаемся по улице Твардой к Паньской, по Паньской к Вроньей. Здесь пока немножко спокойнее, только любители голубъев из-за камина посылают нам время от времени серию выстрелов. Улица Вронья пока спокойная, мы должны только быстро пробежать поперечную с Простой, Луцкой, Гжибовской и Крохмальной ибо там из Сиберии постоянный обстрел. Между концами улиц спокойно, люди стоят на улицах и разговаривают. Они спрашивают куда мы идем.
         Только при улице Хлодной мы должны остановиться длиннее. Здесь по всей широте улицы атаковал неприятель. Издалека на улице Вольской продвигались танки а за ними пехота. Обстрел был сильный из пулеметов как и из танкогого оружия. С левой стороны какой-то немецкий отряд атаковал баррикаду, которая была помещена на всей широте мостовой улицы Вроньей.
         Защитников баррикады было трех. Они имели пистолет, кб и тоже одну гранату. Наша пятерка молодцев очень пригодилась. Мы помогли защитить баррикаду. Немцы атакующие непосредственно должны были отступить, помогли наши гранаты. Они не надеялись по видимому сопротивления. Площадь Керцелего была в руках восстанцев и вот именно они посодействовали к отражений атаки неприятеля. Перед переходом на противоположную сторону улицы Хлодной мы спрятали наши не использованные гранаты в туалете чтобы возвращаясь взять их. Мы боялись что нам их отнимут. После остановки обстрела улицы Хлодной мы пробежали мостовую и уже без затруднений мы добрались к начальству где мы сдали гранаты и какое-то письмо, которое я имел при себе. Мы сказали, что мы отразили атаку на баррикаду и потеряли несколько гранат и мы желали получить их обратно. Офицер из начальства поблагодарил нас за храброе отношение и за отвагу и вручил нам по одной гранате. Он спрашивал хотим ли мы остаться или возвращаемся назад. Мы решили возвращаться ибо мы оставили скрытые гранаты. С другой стороны мы хотели остаться видя достаточно хорошо вооруженных восстанцев и в добавку один или два танка и броневик двигающиеся свободно по площади Керцелего и восстанцев на танках. Танки вероятно итальянского производства были в этой атаке захвачены отрядами Парасоля.
         Стало принято совместное решение, что мы возвращаемся на территорию нашего проживания. Там тоже мы нужны. Не без скорби мы прощаемся сердечно прощаемые командованием АК. Кусок свободной Варшавы, улицы полные людей, окна украшенные бело-красными флагами. Снова мы пробираемся в пустую улицу Вронью, перепрыгаем быстро мостовую улицы Хлодной – в этот момент спокойной и с нетерпением бежим в уборную во дворе за нашими скрытыми гранатами. Мы вооружены – ура, ура. Мы не боимся неприятеля, мы будем бороться, захватим оружие. В нас есть какая-то сила и воля борьбы, ведь мы помогли отбить атаку врага.
         Мы голодные, медленно приближаются сумерки. На улице Крохмальной какая-то женщина приглашает нас в квартиру. Тарелка горячего супа, кубок чая снова ставят нас на ноги. Мы оснащены на дорогу в сигареты и сладости. По дороге мы узнаем, что в в амбарах около Агриля находится бензин в бочках ( Агрил помещался при улице Гжибовской ). Теперь ведет нас Метек, это он живет почти кроме, на улице Луцкой 18 и там находится тыл амбара. Мы проходим сквозь какие-то двора и заборы. Ничего почти не видно, везде темно, только все чаще свистят пули. Мы видим бочки полные бензина, но надо найти какие-нибудь сосуды, чтобы перелить её. Здесь нет ничего, мы решаем идти за бутылками и банками ибо ведь я живу вблизи. Вдруг сильный взрыв потрясает воздухом, летят кирпичи и осколки щебня. Не можем понять что случилось, вползаем под какие-то бочки и ждём что наступит дальше. Мы поняли, что находимся в большой опасности, мы можем в каждый момент взлететь в воздух. Пыль затыкает нос, мы боимся тем способом погибнуть. Мы решаем идти назад и прийти днём когда будет спокойнее. Только на второй день мы узнали, что это немцы взорвались в школе при улице Хлодной 11 переулок Валицев.
         Не было нам однако данным вернуться на второй день за бензином. Планы сменились, отступая мы встретили патруль, который отправился из Габербуша с целью разведки чтобы узнать где находятся немцы. Было их трех, они имели пистолет и две бутылки с бензином, охотно затем приняли нашу пятерку вооруженную в гранаты. Так затем вместо транспорта бензина мы нашлись в патрули, которая направилась по улице Гжибовской в направлении Теплой. Мы нашлись вблизи Гали Мировской, потом мы возвращались по улице Крохмальной в пивоварный завод. Здесь появилось измучение. Мы выпили по кувшинчике горячего кофе и уснули за столами не обращая внимания на движение здесь царившее.
         Утром после короткого совещания, не видя никаких перспектив борьбы (все чего-то ждут ) мы решили отправиться в квартал Стае Място. Все и не явимся в никакой отряд а стройка баррикад нам не подходит. Перед выходом мы кушаем достаточно богатый завтрак: консервы из банок и хлеб. Пьём к этому очень сладкий кофе. Мы теперь сытые и отдохнувшие можем отправиться. Никто нас не задерживает, не говорим, что у нас гранаты. Вдруг объявилось большое движение. Все бегут к воротам от улицы Гжибовской. Видны двигающиеся военные машины веденные немцами, и над ними наши парни повстанцы с гранатами над их гооловами. Приветам нет конца, царит огромный энтузиазм и воля борьбы. Немцев после допроса заключают в гараже вместе с ранее задержанными. Как я позже узнал в гараж ударил снаряд и все немцы погибли. Случилось это несколько дней позднее.
         Во время всей этой суматохи мы покидаем гостеприимный пивный завод и идем в направлении Старого Мяста. Продвигаясь зигзагами, мы перепрыгаем на ту строну улицы Паньской, но издалека видим приближающиеся немецкие танки. Мы возвращаемся, задерживаемся в здании Желязна 43. Здесь бежим на второй этаж. Открывается дверь и мы быстро занимаем пост у окон. Появились тоже парни с бутылками с бензином. Экипаж танков безнаказанно обстреливает из пушек фронтоны зданий а пулеметы рассеяют страх и уничтожение. Летят бутылки с бензином. Не все попадают в цель. Один танк проехал, второй зажёгся, но ехал дальше в сторону Ерусалимских Аллей. Никакой из них не бросил гранату, мы не выстояли. Не было никакого командира, который управлял бы акцией. Не повезло. Мы выбегаем на улицу. Видим дальше танки, которые хотят разбить баррикаду на Желязной при Злотой. Не посчастливилолось, поворачивают. Снова мы по той стороне улицы Желязной. Может теперь повезет уничтожить танки. Но и эта попытка не везет ни нам ни другим защитникам. Танки возвращаются снова в сторону улицы Хлодной.
         Огорченые неудачей мы решаем идти однако на Старе Място. Ещё раз прыжками мы пробегаем отдельно обстреливаемую густо пулеметами улицу Желязную и в следующем Сенной на высоте улицу Твардой. Твардой не обстреливают, только время от времени свистят пули, но мы на это не обращаем внимания, мы уже привыкли. На перекрестке улиц Твардой, Злотой и Желязной лежит разбитый трамвай. Мы перепрыгаем какие то рельсы, тротуарные плиты сорванные из тротуара и вбегаем в траншею, которая бежит вдоль улицы Злотой. Здесь уже отдельно мы идём медленее. При Злотой 73 нас приглашают в ворота женщины и угощают горячим чаем. Нашелся тоже хлеб и консервы. Нас спрашивают куда мы идем, оганизваны ли мы. Немного мы можем сказать. Мы толкаем, что у нас приказ командира идти на Старе Място с целью ознакомления с обстановкой. Нам уделяют пояснений. Нас угощают сигаретами и сердечно прощают, желая удачи. Улица стала опустошенной. Только время от времени кто –то промелькает под стенами. Наша пятерка переполнена верой, что поставленная перед собой задача будет счастливо выполнена, что мы дойдем на Старе Място и будем бороться. Там вероятно имеют оружие, мы тоже вооружены, имеем гранаты так называемые сидольки.
         Когда мы проходим около ворот ул. Злота 14 подходит к нам мужчина в среднем возрасте и сообщает, что во дворе от ул. Маршалковской лежат гранаты, что он может нас туда провести. Мы решаем вдруг не придумывая, что это может быть ловушка. Царит тишина. Не слышны никакие выстрелы, люди ведут сеья спокойно. Из ворот мы направляемся во двор. Мы входим в лестничную клетку и отсюда сходим в подвал. Переходя по коридорам мы переходим сквозь только что прорублённую стену чтобы найтись в здании Зингера перед воротами. Ослепленные светом дня мы задерживаемся у подъезда лестничной клетки перед открытой дверью, сквозь которую действительно видны лежащие в углу двора яйцевые бризантные гранаты. Наш собеседник говорит, что он на момент удалится но вернется. Так легкой добычи мы не надеялись и мы не предвидели никакой ловушки. Мимо предостережений товарищей мы решаем идти в угол двора за гранатами вместе с «Решкой». В нескольких прыжках мы находимся около гранатов. Их штук 10 соединеных веревкой по 5 штук. Мы приподносим их почти одновременно ища перочинного ножа чтобу прорезать соединения и разделить их между товарищей.
         Вдруг полетела в нашем направлении серия из пулемета. Штукатурка сыплется нам на головы. Она пошла слишком высоко, теперь снова со стороны. Мы не ждем длиннее и в один момент мы снова в лестничной клетке между товарищами. Теперь серия валит во входные двери и в окно но нас не достигает. Мы пришли к выводу, что они стреляют из ворот и тоже со 2-ого этажа лестничной клетки фронтона. Теперь появились женщины. Они вышли из подвала слыша выстрелы и только тогда мы от них узнали, что в воротах во фронтовой клетке спрятались вооруженные немцы и вот они к нам стреляли. Гранаты остались по убитых повстанцах, атакующих безуспешно со стороны двора. Повстанцы атаковали в течение двух дней группу немцев вооруженных в кб, гранаты, пулеметы и пистолеты. Погибли несколькие молодые парни, остальные отступили и взяли убитых. Они не имели больше снарядов и гранатов. Как мы узнали, восстанцы пошли в атаку с бензином и гранатами на два танка идущие от Саского Парка в сторону Аллеи Сикорского и вот именно вблизи ул. Злотой при доме Зингера спасся экипаж горющегося танка и спряталась в воротах на первом этаже клетки фронтона. Как позже оказалось и немцы тоже имели потери со стороны атакующих повстанцев. Они имели тяжело раненых и окончались им боеприпасы о чем мы позже убедились. Пока мы были встревожены неожиданными атаками немцев. Мы советуемся что делать дальше. Ведь другие тоже организованные не успели преодолеть врага, а что же мы без опытного командира. Мы не теряем однако надежды, мы хорошо вооружены , у нас еще больше 12 гранатов. Мы решаем атаковать. Молодость и бравада победили здоровый смысл. Мы не знаем сколько их и как они вооружены. Мы решили прямо напротив ворот оставить «Монету» и «Решку» а мы втроем; «Ожел», «Сыльвэк» и «Рондэль» перебираемся на другую лестничную клетку. Здесь мы прриобретаем тщательные сведения и узнаем, что мы можем перебраться сквозь квартиру директора завода Зингер, которая находится на третьем этаже, в клетку лестничную, в которой находятся немцы.
         Наши предыдущие, которые раньше атаковали, не приняли во внимание этого обстоятельства во внимание и только приняли атаку со стороны двора, что должно было окончиться неудачей и потерями. Лестничная клетка на которой мы находимся находится достаточно близко ворот и со стороны, так что немцы имеют сложное поле зрения. Мы решаем атаковать из с двух сторон. Мы имеем с Решкой и Монетой зримый контакт. На сигнал данный Решкой мы бросамем гранаты. Раздоется огромный гул якобы дом рухнул. Немцы не остаются в долгу и тоже бросают гранаты. Сыплются осколки, падает штукатурка и камни. Мы должны спрятаться, невозможно идти вперед. Теперь падают отдельные выстрелы и через момент идет в нашем направлении целая серия. С первого этажа мы переходим на второй этаж. Здесь безопаснее и поле зрения лучше. Взрывы гранатов потрясают всем зданием. Я не сдаюсь, бросаю гранаты сквозь окошко. Тем способом они более успешно могут попасть в окно, из которого стреляют немцы. Однако при втором броске гранатой я ранен в правую ладонь маленькими осколками. Две гранаты столкнулись в воздухе и наступил могучий взрыв, так что я не успел отклонить руку из окошка, сквозь которое я бросал гранату. Вся рука залита кровью. Я проверяю руку – целая. Я двигаю пальцами а затем все в порядке, но руку надо перевязать. Сыльвэк и «Рондэль» остаются и дальше атакуют – однако безуспешно. Немцы хорошо вооружены. Какой-то из них стал однако ранен – слышатся стоны. Я должен завязать руку платком. Она вся в крови. Я схожу вдоль в подвал. Нашлись женщины, которые обмыли руку, удалили десятки мелких осколков, дезинфицировали что не обошлось без большой боли и течения крови. Однако я все это выдержал. Рука стала профессионально забинтована, так чтобы я мог двигать пальцами. Все это произошло стоя при блеске свечи и может быть поэтому по сегодня остался у меня на память один осколок на середином пальце правой руки. Я благодарю любезных женщин, я чувствуюсь героем. Все славят мою храбрую выдержку и готовность бороться.
         Я иду вверх к товарищам. Я должен однако быть внимательным ибо пули сыплятся густо. Теперь немцы атакуют во всем объеме, мы отступаем на третий этаж в согласовании с «Монетой» и «Решкой». Теперь мы будем атаковать сверху. У нас нет огнестрельного оружия и гранаты также мы должны беречь.
         Мы толкаем в дверь кухни директора Зингера, никто не открывает. Сквозь дверь чувствуем запах вареного мяса, кто-то должен затем быть в квартире. Вдруг слышатся шлепавшие шаги. Дверь открывает домашняя работница директора. Запах дразнит ноздри, наши шаги мы направляем затем в сторону кухни а домработница за нами запрещая входа. Мы спрашиваем для кого она варит. Она не сумеет объяснить, молчает. Мы проверяем – дом пустой, никого нет дома. Мы возвращаемся в кухню и требуем объяснений под угрозой применения гранаты. Она выясняет нам, что директора нет дома, но от лестничной клетки добивались немцы и вот именно для них она делает это великолепное кушание. Теперь мы знаем сколько их и что нам делать дальше. Мы посылаем Сильвка к остальным товарищам чтобы он обсудил план действия. Мы определяем, что мы будем атаковать лестничную клетку сверху вниз – это должно посчастливиться. Теперь договоривание будет легче ибо мы будем напротив себя – я имею в виду «Монету» и «Решку» - и немцы будут под нами.
         Теперь обильное кушание, это мы а не немцы кушаем. К этому имеем какой-то коньяк, а буфет был хорошо оснащён. С помощью Сильвка мы передали эти лакомства товарищам. Переполнены верой в победу мы приступаем у действию. Домработница - наш информатор. Она говорит, что немцы измучены и голодны с трех дней. Один из них тяжело ранен, двух легко а четвертый стал вероятно раненым нами ибо мы слышали стоны. Их вместе пять человек – у нас силы равны с этим преимуществом, что мы сытые а они голодные и в этом мы видели шанс на победу.
         Сыльвэк остался на лестничной клетке а мы с Рондлем подходим на цыпочках под дверь фронтона. Прислушиваемся – тишина. Мы открываем дверь. Это последний 3-ий этаж, этаж хорошей, с украшенными перилами лестничной клетки. Через открытое окно ниже виден «Решка». Он машет в нашем направлении рукой. Мы стараемся оценить нашу обстановку и принять план действия. Двери оставляем открытыми чтобы иметь обеспеченую дорогу возврата. «Рондэль» сумеет немножко говорить по- немецки. Говорит затем, что сейчас им поможем, чтобы терпеливо ждали. В ответ они потребовали помощи и питания а тоже перевязок ибо у них раненые. Тем способом мы утвердили, что немцы находятся на первом этаже сейчас у входа в ворота и что они крайне измучены. Мы видели даже их лица смотря между перилами вниз. Они призывают все в нашем направлении, мы не откликаемся. Мы начинаем на цыпочках по лестнице вниз. Слышны однако скрипения ибо лестница деревянные. От недоверяющих немцев идет в нашем направлении вся серия между перилами. В последний момент нам повезло отпрыгнуть, иначе мы имели бы головы разбитые снярядами. Снимаю предохранитель гранаты, выбросываю и взрыв. Это мы бросаем, взрывы наступают один за другим. Со стороны двора атакуют Тадэк и Казик. Этаж ниже вспыхивает немецкая граната. Они не могут достигнуть нас в нашем направлении. Они являются атакованными с двух сторон, во двор не имеют поля зрения ибо наши гранаты делают невозможным подойти к окну и к пулемету. «Монета» и «Решка» уже под стеной около ворот. Не имеем теперь возможности связи. Наступает однако момент тишины, слышны стоны. Снова вниз летят гранаты. Это мы бросаем высовываясь вне перил. Одна граната не вспыхивает, мы боимся ее тронуть. Мы теперь над ней, разделяет нас только пол. Я приближаюсь к перилу чтобы бросить последнюю гранату и вдруг отдельный выстрел между перилами. Я рикошетом ранен в левую ногу. Мне стало жарко, не чувствую никакой боли, только кровь бухает из открытой раны. Я связываю полотком ногу ниже колена, второй платок дает мне «Рондэль». Я перевязываю рану чтобы не текла кровь. В первый момент я хотел бежать вверх, я струсил что ли, нет это инстинкт самозащиты. Снизу доносятся крики, из ворот летят остальные стекла. Теперь снова мы: Ожел и Рондэль бросаем одновременно гранаты. Штукатурка валится нам на головы, гул почти нас оглушает, и мы сразу после взрыва бежим сломя голову вниз. Мы преодолеваем в один момент 11 ступеней, тут лежит пулемет и граната, которая не вспыхнула.
         Следующие 11 ступеней. Как сквозь туман я вижу лежащего поперек возвышения немца, винтовка лежит у него на груди. Он не живет. Я схватываю за ружье. Смотрю в сторону – на скамеечке сидит шваб. Оружие кроме него, голова взвешенная. Я оттягиваю пояс из-под бороды и сниимаю шлем. Еще живёт, я надеваю быстро шлем и хочу ударить его приколом ибо кажется мне, что он еще защищается, но он валится набок на второго. Теперь мы все. Я вижу как Монета вытягивает из кабуры парабеллум. «Решка» имеет в руке ТТ и оружие. Второй подаёт «Рондлю», который имел уже пулемёт без боеприпасов.
         Мы ищем патроны, находим только две полные лодки. Везде полно гильз а около стены лежат еще ручная граната. Я чувствую как мне гороячо в ногу. Я отодвигаю носок, подтягиваю штанину брюк, а тут кровь течет как из кувшинка. С помощью товарищей мы делаем временную перевязку. Мы должны торопиться, кто-то сообщил стоящий вблизи взвод. Уже хотят отобрать у нас оружие. Поручик кричит на нас, оружия мы однако не отдаем. Берут от нас только станковый пулемет, к которому и так не имеем боеприпасов, гнанаты и другие аксессуары. Не осталась у нас ни одна граната, все мы использовали в борьбе. Если бы немцы были сильнеее – не повезло бы. И так молодость и бравада покрыли недостаток опыта. Появились жители, повыходили из подвалов. Поздравлениям не было конца и это спасло нас от розоружения. Все подстерегали на захваченное оружие – это не мало пять винтовок типа Маузер, пистолет и парабеллум, не считая шлемов и сапёрных лопаток.
         Появились санитары и взяли убитых и раненых немцев. Они хотели тоже меня перевязать. Я не согласился хотя нога и рука крепко у меня болели. Поручик взмахивая пистолетом настаивал непременно узнать из какого отряда мы, но ему это не повезло. Сделали ему это невозможным люди живущие в здании спрашивая, где он был, когда мы боролись. Рана после прострела не оказалась так опасной и снова нашлись любезные женщины, которые уже прежде делали мне перевязку. Место прострела было дезинфицировано как и правая рука зазыпанная осколками. За короткое время нам сделали свежие перевязки. Мы все помылись и мы стали теперь приглашены на третий этаж в квартиру директора Зингера, где была хорошо оснащена кладовая. На этом приёме было несколько лиц из здания и здесь переполнены энтузиазмом мы почтили первую победу с восненавиденным захватчиком. Тогда на столе нашлось еще свежее мясо и хлеб, которых мы позже так и желали.
         Приближался вечер. Мы решили возвращаться в квартал Срюдместье. Мы отказались от перехода на Старе Място. Мы были измучены и вдобавку как одинок из всей пятерки я был дважды ранен. Мы поблагодарили за угощение жителям дома и они нам за лишение гнезда сопротивления немцев и возвращение нормальной, как на условия Восстания , жизни.
         Мы возвращаемся по тем же самыим подвалам к Злотой 14 и тут еще к жильцу квартиры на первом этаже, где мы получили еще одну винтовку кб без боеприпасов. Маузер имел сломанный приклад и этот жителец его починил. Он сказал. Что он возвращает винтовку правомерным владельцам, ибо была это винтовка захвачена нами и ни кем не замечена. Я хотел бы добавить, что выходя с приёма мы стали оснащены в хорошие коньяки, которые мы решили поменять на боеприпасы к нашим пистолетам кб что нам вскоре повезло.
         Идя по улице Злотой в направлении Сосновой недалеко Зельной мы совершили наше намерение меняя алкоголь на так нужные боеприпасы. К этой задаче я направил «Решку» и «Рондля», которые отличились превосходно. Я должен отметить, что мы имели на себе захваченные поясы и патронташи, которые мы теперь наполняли. Мы загрузили оружие, не было этого много, но к первым нуждам хватало. Мы стреляем на виват за нашу победу и к самолетам пролетающим над нами. Недолго мы ждали на итоги виватов. Неожиданоо появилась жандармерия ( их было трех ), которая хотела нас разоружить и провезти на пост. Мы повелись как дети стреляя, но дело было серьезное и могло окончиться на нашу неудачу. Не помогали никакие толкования. Жандармы желали по просту взять наше победоносное оружие. Мы соврали, что мы от патруля Габерсбуша и чтобы они не приближались так как будем стрелять. Мы были готовы на все. Видя нашу решимость они отступили, но дальше угрожали арестом. Манили их наши винтовки и пистолеты, Тем способом захватывали оружие другим, которые испугивались. Держа их на мушке мы велели им отойти в сторону в направлении улицы Маршалковской а мы быстрым шагом направились на горячий черный кофе приготовленный четырьмя женщинами, а потому что время было поздное предложили нам ночлег, который мы охотно приняли. Решение было принято имея в виду меня – раны стали мучить и стала течь кровь. Остальные три женщины, в том числе одна без руки приготовили пищу и постель, дезинфицировали раны. Впечатление всего дня и измучение победили и я заснул вдруг. Товарищи очень весло провели ночь и к утру не возможным было их добудить. Только падающие где-то в близи сняряды из так называемого шкафа пробудили их из глубокого сна.
         Теперь мы быстро собрались в путь, нога у меня болела. Мы направились на улицу Слискую 62 где был временный госпиталь в бывшей еврейской синагоге во дворе. Решка, который со мной пошел не надеялся, что недолго это именно он будет пациентом этого госпиталя с тяжелым перестрелом живота. Но теперь должна была состояться без обезболивания моя операция. Она не была слишком сложная. После осмотра и установления места, в котором находится снаряд, врачь приступил к операции. Пуля находилась в левой икре ноги. Стоя на одной ноге вторую я положил на стуле держанный с одной стороны товарищем, с другой медсестрой Басей. Теперь наступило поверхностное обезболивание а потом сечение скальпелем. Боль была ужасная. На большой глубине где находилась пуля обезболивание не действовало, я тратил сознание от боли. Как потом я узнал - я не кричал. Храбро выносил боль. Хуже всего было кагда врач ложечкой стучал в пулю чтобы её вынять и надо было еще раз сечь. Пуля была вынята и дареная мне на память. Она была избита и не имела такой силы чтобы уничтожить кость. После перевязки меня положили на столе и приступили к очищении мелких осколков из правой руки. В госпитале я не хотел оставаться чтобы не снимать места тяжелее раненым. Я узнал. Что я могу ходить а затем не было никаких препятствий чтобы вступить в отряд борющийся в нашем жилом квартале.
         Выходя из госпиталя мы встретили командира отряда Леха Гжибовского, Который сказал чтобы мы явились к нему, ибо такие молодцы с оружием ему очень нужны. Мы явились ещё в тот же самый день. Непосредственно после получения легитимации мы стали направлены к охране имущества находящегося в Галях Мировских, которые стали взяты и требовали охраны и спасения того что еще было возможным. Нам обещали, что часть питания и алкоголя мы сможем занести в свои дома для семьей. Еще в тот же самый день мы нашли коляску и на нем мы перевезли товары в квартиру «Монеты» Тадеуша Тарчиньского на улицу Паньскую 49 чтобы позже, после разделения каждый мог взять часть для своей семьи. Принадлежащие нам части мы занесли с «Рондлем» ( Метком Хоноровичем ) в свои дома. Мы жили близко друг от друга: я на улице Луцкой 14 и он на Луцкой 18. Дома была великая радость. Я увидел родителей целых и здоровых. Они были очень довольны, что я помнил о них. Квартиру на 5 этаже они поменяли на подвал, в которой в то время жили все.
         Я должен был возвращаться в отряд с «Рондлем». К сожалению он не пришел на договоренное место. Как потом оказалось домашние обязанности принуждили его остаться дома. Я пришел возвратно на улицу Паньскую 49 как это было по договору, но я увидел только «Монету». «Решка» был призван «Лехом Гжибовским» и мы то есть «Ожел», «Монета» и Сильвек стали связным от «Леха» направлены к подпоручику «Косу» ( Кобылиньски ) на фабрику Бормана. На месте появились только два из нас: «Ожел» и «Монета» ибо Сильвек после прихода домой не стал впущен родителями. Ничего удивительного – он был единственным сыном. Тем способом уменьшилось двух храбрых отважных восстанцев.
         Фабрика Бормана, в которую нас направили находилась между улицами Товарова, Сенна и Вронья, а со стороны улицы Сребрной отгороживало ее здание Гарбохема. Вся эта территория находящийся с другой стороны улицы Товаровой, занимаемый оккупантом, стал назван Сиберией. Вот именно из Сиберии угрожала нам атака немецкая, там тоже ближе вокзала Заходнего уставленые были тяжелые пушки железнодорожные называемые восстанцами и жителями Варшавы коровами, или шафами ( шкафами ). Сперва слышно было якобы передвигание шкафа а только позднее взрывы, которые наступали oчень часто. Другим напоминало это рёв коровы – отсюда название.
         Около фабрики Бормана с противоположной стороны улицы Сенной перекресток Товаровой находилось двухъэтажное здание администрации названное товарищами «Кужа Стопка» ( домик на куриной ножке ), название, которое постепенно стало легендарным. Это был хороший пункт наблюдений на всю Сиберию. Дальше вдоль улицы Товаровой ближе Паньской находились амбары Хартвига, где находились наши стражи. Соединение между Кужой Стопкой и фабрикой Бормана было неглубокой траншеей с насыпью, куда пробегали глубоко склонеными чтобы не получить перестрела из Сиберии сквозь выколотенное отверствие в стене прямо скирды досок входили на фабрику Бормана.
         В первый период я выполнял службу наблюдателя в Кужой Стопке. Это был выдвинутый пост, опасен и несколько раз атакован. Во время такой атаки отрядами СС бросая гранаты стал тяжело ранен рядовой «Чарны». Это происходило на моих глазах. «Чарны» плохо намерил, граната ударила в верхнюю часть косяка и вспыхнул тяжело раня его. Я стоял далее и к счастью мне ничего не случилось. «Чарны», когда выздоровел и должен был вернуться в отряд, погиб засыпанный осколками здания в итоге взрыва коровы на улице Сьлиской 50, где он жил и где была наша квартирмейстерская, кухня и квартиры.Это была до сих пор спокойная и безопасная улица.
         Вытянуть раненого было очень трудно. Кроме лежал другой раненый с прижатой грудной клеткой и умолял чтобы мы добили его. Медленно, осторожно наш экиипаж спасательный отклонял очередные бревна и доски чтобы добыть того оскорбленного с прижатой грудной клеткой. Мы не могли слушать его стоны и просьбы про сокращение муки. Мы сотворили временные подмостки чтобы придержать натиск с горы. Повезло: медленно, сантиметр после сантиметра мы вытянули раненого. В конце концов есть! Медсестры уже ждали с носилками. Потом пишла очередь на вытащение второго – тоже посчастливилось. Он имел поломленные в нескольких местах ноги. В моменте когда мы уже сходили рухнула часть временных подмостков и прижала меня. Другим ничего не случислоь. К счастью для меня все находились на месте и приступили к спасательным действиям. Я очнулся только после нескольких часов в госпиталике при улице Сьлиской 62. Я испытал постоянных травм головы.

Генрик Станислав Лагодзки
перевод с польского языка: Станислав Сьмигельски

Генрик Станислав Лагодзки род. 15.07.1927 в Варшаве солдат Армии Крайовой пс. "Храбя", "Ожел" группировка "Хробры II", 1 батальон, 2 рота, 1 взвод Шталаг IV b, номер плен. 305785