Здание Панская 105 находилось на противоположной стороне редута Панская 108. Они были стратегически важными зданиями, охраняющими доступ к Центру города. Именно здесь, с начала восстания немцы усиленно атаковали. За первые дни августа линией обороны были ул. Товарова и здания Панская 116, 114, 112, 110 и здание Панская 109. Из – за очень сильных атак с воздуха и земли (с железнодорожных территорий Сибири), которые уничтожали высокую застройку, наши отряды по соглашению командования передвинули оборону по линии ул. Вороньей, с ул. Панской вплоть до Холодной. Только низкая застройка как Куриная стопка (одноэтажное административное здание) и завод Бормана, находящиеся на линии ул. Товаровой, удержались до конца. Так, в большом сокращении, представлялась ситуация в этой части центра города.
         Здание Панская 105 было очень большим, пятиэтажным угловым домом в стиле сецессион, с толстыми стенами. Балконы из песчаника с солидными, прекрасными балюстрадами. В здании находилось много магазинов, как со стороны ул. Панской, так и ул. Вороньей. Помещения состояли из двух комнат, включая кухню вплоть до пяти комнат. Балконы со стороны ул. Панской были нашими наблюдательными пунктами, которые немцы систематически уничтожали.
         Для уничтожения наших позиций пользовались гранатомётами. Это касается Панской 105. Сложилось так что, будучи ещё на второй стороне, на Панской 108 мы видели с какой силой и точностью разрушают наши посты на балконах и переднем флигеле со стороны двора.
         Балкон первого этажа ул. Вороньей, угол ул. Панской был очень выдвинутым постом, с которого можно было наблюдать улицы Воронью и Панскую. Это была квартира брата моего зятя Тадэуша Дудка. В этой очень просторной квартире разместили отряд для наблюдения за целым районом. Немцы многократно пытались уничтожить балкон, почти целая балюстрада из песчаника была разбита, и её заменили мешками с песком. Отряд, несмотря на нескольких раненых, держался очень долго, однако когда сбили целый балкон, пост был перенесён на балкон со ул. Панской.
         Здесь видимость была очень ограничена, но всё – таки можно было следить за передвижениями врага и предвидеть дальнейшие. Именно на этом посту погиб командующий младший лейтенант Н. Н., который вёл наблюдение за территорией.
         Я помню его хорошо: энергичный, с пистолетом за поясом, биноклем на груди и в офицерских сапогах. Был похоронен во дворе вместе с другими солдатами взвода. Однако не суждено ему было долго лежать под землёй. Как я уже упомянул, обстрел гранатомётов уничтожил передние посты на балконах, а во дворе флигель и теперь поражал солдат, которые там находились. Гранаты, пролетающие над крышей, уничтожили всё во дворе. Тела младшего лейтенанта и его солдат, похоронены в неглубоких могилах, оказались на поверхности развалин, которая доставала первого этажа.
         Взводный «Лесной кот» Марян Томашевски обратился к командующему лейтенанту «Чёрному дрозду» Кобылиньскому о переходе нашего взвода на подвергающийся высокой опасности пост Панская 105. Так и произошло. Спустя две недели обороны редута Панской 108 в середине сентября нас перенесли в опасный сектор 105.
         Ситуация была сложной. Мы её отлично знали. Мы также понимали, что как раньше наши предшественники, так и теперь мы можем погибнуть. Мы вызвались добровольцами: я, «Монета», «Зенек», «Войчеховски», «Жираф», «Чёрный», а также связная и санитарка в одном лице «Вера» Ванда Скудларска, которая жила в этом доме во фронтальной клетке и хотела таким образом охранять имущество своих родителей и соседей. Вместе с ней пришла санитарка «Лучик».
         Посты были осаждены как с ул. Панской на втором этаже, где видимость была отличной, так и с ул. Вороньей на последнем этаже в угловой комнате.
         В начале всё складывалось хорошо, и несколько дней нас не беспокоили. Обо всём происходящем мы докладывали командованию. Однако мы чувствовали, что кто – то доносит о том, что на нашем посту происходит, а много чего произошло. Отсюда отправляли патрули в район Сибири и в сторону складов Хартвига от ул. Товаровой, так как в сентябре снесли почти целый пост в Хартвиге. Там нечего было охранять, а вблизи дома сидели украинцы.
         В это внимательно охраняемое здание вели подземельные, пробитые подвалами коридоры до площади Казимира Великого, можно было также без проблем перебраться на территорию имения 103 и дальше. Здесь складывали большинство боеприпасов и гранат. Мы предполагали, что среди остальных жителей кто – то передаёт информацию о нашей позиции, и немцы планируют овладеть двумя зданиями и таким образом получить открытую дорогу в центр.
         По приказу командующего лейтенанта «Чёрного дрозда» мы отстранили всех штатских, и возникло относительное спокойствие. Однако спустя три дня тишины нас атаковали снарядами из гранатомётов, которые опять выбросили на поверхность остатки похоронненого предыдущего командующего поста и его солдат. Не было им суждено спокойствие даже после смерти. Похоронены в третий раз, никто не нарушил их вечного сна.
         Наши посты на балконах от стороны Улиц Панской и Вороньей были систематически атакованы. Одну из таких атак я лично пережил. Я мог погибнуть, но случилось по – другому. На посту мы были втроём. С самого утра мы чувствовали себя как – то неспокойно. Нам постоянно чего – то не хватало. Во-первых, нам не доставили завтрак вовремя. Итак, мы остались голодными, каждый искал что – то покушать в пустых, разрушенных помещениях. Самым беспокойным чувствовал себя наш старший друг «Чёрный». Ходил туда - сюда, не мог найти себе места, как бы что – то предчуствовал.
         Было безоблачное, сентябрьское утро. Уже пол часа я вёл наблюдательную службу с балкона. Половина моего тела находилась на балконе, а вторая в комнате. Я внимательно следил за усиленным движением на немецкой стороне, где из мелкокалиберного орудия обстреливали наш пост, желая его уничтожить. Я видел снаряды пролетающие над балконом и под ним Пулемёт трещал беспрерывно. Я чувствовал, что они знают нашу позицию и любой ценой хотят её уничтожить.
         Друг «Чёрный» вёл наблюдательную службу почти всю ночь на балконе. Мы с «Монетой» хотели его заменить, но на это он не согласился. Мы считали, что «Чёрный» утомлён и должен отдохнуть, так как вечером он вызвался добровольцем патрулировать район Сибири, где уселись немцы и откуда обстреливали наши посты. Он вернулся очень утомлённым и не позволил себя заменить. Только в 8.00 утра мы его уговорили уйти с поста. После него я вёл наблюдение, а потом «Монета».
         Однако так сложилось, что завтрака, который мы обычно получали в 8.00, не доставили из – за сильного обстрела наших позиций на всей длине линии обороны ул. Вороньей, с пл. Казимира Великого вплоть до ул. Грибовской. «Чёрный» и «Монета» ждали его около часа. В 10.00 «Чёрный» пошёл искать еды, это не продолжалось долго. Вернулся, неся несколько сухарей. По – прежнему интересовался тем, что происходит снаружи. Постоянно подходил к балкону и хотел выглянуть, чтоб увидеть, что происходит. «Монета» тоже беспокоился. А их волнение перешло и на меня. Однако я был на службе. Всё время я сообщал «Монете» и «Чёрному» о ситуации. Снаряды падали всё ближе. Пулемёт начал пристреливаться в наш балкон, раз за разом кусочки песчаника выпадали с балюстрады или балконной плиты. Это мне не вредило, меня дополнительно охраняли мешки с песком.
         Мелкокалиберное орудие переставили наверно в другое место, потому что снаряды после некоторого перерыва начали падать всё ближе, уничтожая фасад здания. Однако балкон был всё ещё не разрушен. Было видно, что немцы любой ценой хотят уничтожить наш наблюдательный пункт. Высунувшись подальше с биноклем, я узнал, что немцы действительно поменяли установку мелкокалиберного орудия и снаряды падают всё ближе к нам. Увидев издалека вспышку выстрела из орудия, я немедленно двинулся назад в комнату, громко комментируя, что происходит на стороне врага. Теперь это происходило каждые несколько минут. Эта ситуация друзей очень обеспокоила. Вдобавок к этому, мы всё ещё ничего не кушали, нам не доставили завтрак. Я начинаю бояться высунуть голову с комнаты на балкон, так как пули из станкового пулемёта и мелкокалиберного орудия буквально разбивают могучее телосложение балкона. Снаряды падают раз сверху, потом снизу. «Чёрный» всё более обеспокоен. Несмотря ни на что он хочет высунуться, чтоб увидеть, что происходит. Я ему этого не позволяю и постоянно сообщаю о ситуации. Я высунулся и увидел вспышку выстрела. Быстро двигаюсь назад в комнату и кричу, что теперь он наверняка метко попадёт в балкон. Вдруг произошло что – то неожиданное. После моего предостережения, «Чёрный» крикнул: ты врёшь! и высунулся наружу. Снаряд ударил о балюстраду, и его осколки смертельно ранили «Чёрного» в голову. Сразу после взрыва мы с «Монетой» схватили его за ноги и очень медленно стащили с балкона, на котором он повис, на середину пола. Снаряды раз за разом разрывали балкон, так что невозможным было туда подобраться. Нас ранили осколки песчаника. «Монета» держал «Чёрного» за ноги, я перешёл от стороны балкона, чтоб охранять его голову, которая могла быть дополнительно повреждена осколками кирпича, песчаника и стекла. Мы протягиваем раненого в прихожую. Тогда я заметил уголком глаза, как балкон, взорванный следующим снарядом, падает вниз.
         Раненый тяжело дышит, мы пытаемся оказать ему первую помощь. Мы ищем кровь, однако не видно никакой раны, ни на голове, ни на теле. Мы не знаем, что дальше делать. Через некоторое время при помощи одного из друзей, мы уведомили санитарок, которые были в другой части дома и оказывали помощь знакомому из другого поста от ул. Вороньей. В это время нам принесли завтрак, которого с таким нетерпением ожидал «Чёрный». Также тогда к нам пришли санитарки, которые с таким мужеством работали под градом пуль.
         Вдруг случилось что – то страшное. «Чёрный» как бы легко поднялся, а из его рта хлынула какая – то жёлтая масса (кто – то утверждал, что это выплеснул сам мозг). После этого лежал неподвижно как мёртвый. В это время я вернулся на пост. После разрушения балкона мелкокалиберное орудие прекратило обстрел, только пулемёт обстреливал его остатки, делая невозможным наблюдение. «Монета» был всё время с раненым и помогал его переносить в больницу на ул. Скользкой 51. «Чёрный» пребывал под специальным присмотром врачей. К сожалению, к шести вечера не приходя в сознание, он умер в больнице. Еще в этот день ему устроили похороны, в которых я участвовал. С большими почестями и салютом был похоронен на временном кладбище при ул. Сенной 47/49/51. Там находилась пустая площадь после склада досок.
         Итак, на вечную вахту ушёл замечательный человек и друг. Он всегда отличался большой отвагой и героизмом. Это же я должен был погибнуть, это я выполнял тогда службу. Долгое время у меня было чувство вины, что он из – за меня погиб. Если я бы не сообщал о том, что происходит, он бы не высунулся и не погиб. Мы с «Монетой» вместе переживали потерю друга, которого многократно называли перед взводом героем.
         Рядом со зданием Панская 105 стоял маленький, скромный, деревянный домик при Панской 103. Разрушающийся от старости дом, которому было свыше ста лет, выдержал целое восстание. Парадоксально его обходили фугасные и зажигающие снаряды, которые уничтожали соседние, солидные дома. Есть такие парадоксы войны.
         Первого сентября при прекрасной солнечной погоде мы услышали пение. Это скорее был рёв пьяницы, шатающегося штатского, который шёл по середине улицы Панской и пел. Вышел именно из этой деревянной постройки и направился в сторону ул. Медной. Панская, как я раньше упомянул, была под непрерывным обстрелом мелкокалиберного орудия и пулемётов. Штатский шатался, несмотря на свистящие вокруг пули и разрывающиеся вблизи снаряды. Не обращал внимания на наши предостережения, когда не пел, невыносимо ругался и говорил, что его пули обходят.
         Мы наблюдали за ним всё время, не могли его стянуть с улицы, так как она находилась под сильным обстрелом. Однако он, даже не задет, шатаясь по неровной поверхности улицы, добрался счастливо до Медной и исчез с наших глаз. Мы говорили, что пьяницам всегда везёт, так и было в действительности. Потом мы узнали, что когда он протрезвел, очень испугался своей бравады.
         Постоянные атаки на наш редут не прекращались. Снаряды взрывались в наименее ожидаемых местах. Мы перенесли наблюдательный пункт на последний, пятый этаж, в угловую комнату.
         Здесь тоже был балкон, частично разушен; в начале здесь находился наблюдательный пункт. Теперь мы к нему вернулись, и дополнительно разместили в этой комнате наблюдателей от улиц Вороньей и Панской.
         Нам не довелось долго пробыть долго на этом посту. Или у врага были свои информаторы, или он внимательно смотрел за нашими постами, так как скоро начался ад. Теперь немцы применили беспрерывный обстрел гранатомётов и зажигательных снарядов. Теперь в разных местах возникали пожары, которые вовремя замечены, можно было погасить собственными силами.
         На втором этаже фронтальной клетки находилась квартира нашей связной «Веры» Ванды Скудларской. В этой квартире, мы проводили свободное время. Сейчас, во время атаки врага, у нас не было свободного времени для отдыха, везде возникали пожары. На лестничной клетке мы уже дважды тушили огонь, который загорался в совсем неожиданных местах и угрожал квартире нашей подружки. До сих пор нам как – то удавалось их гасить, так как кто – то всегда находился вблизи, но на тот раз дело было серьёзным. Пожар начался в нескольких квартирах, и одновременно зажглась деревянная лестница. Некоторые тушили пожар в квартирах, а ведь у нас не было воды, только песок и большие полотнища, при помощи которых мы гасили огонь. Когда загорелась лестница, мы почувствовали себя бессильными. Пламя загородило нам обратный путь. Мы закрыли дверь и начали спасать имущество Ванды «Веры». Всё ценное мы выбросили через окно во двор, который был застелен щебнем до первого этажа, что облегчало нам работу. В конце мы выбросили матрасы и постельное бельё, на которое все по очереди выскочили, когда пламя подобралось к входной двери квартиры. Мы успели в последний момент.
         Наша команда боролась с пожарами и выполняла наблюдательную службу. Мы не получали смены, а еду нам приносили нерегулярно. Мы были переутомлены и голодны. Дополнительно сгорела квартира, где мы раньше могли спокойно отдохнуть после службы. Мы также видели отчаяние «Веры», когда она увидела сгоревшую квартиру, результат многих лет труда её родителей. Она не обращала внимания на вещи, которые мы спасли, некуда было их перенести, так что скоро и они сгорели. Территория действий значительно уменьшилась. У нас была сложная ситуация, к этому прибавлялось ещё утомление и голод.
         Половина дома со стороны ул. Панской сгорела, остальное удалось спасти, что было трудной задачей для моей небольшой команды, находящейся на первой линии фронта. Теперь мы, несмотря ни на что ухаживали за тем, чтобы в зародыше потушить пламя, возникающее, в разных местах, из – за зажигательных снарядов.
         Мы возвращаемся на наблюдательные пункты со стороны ул. Вороньей. Здесь у немцев сложная задача, так как снаряды из мелкокалиберного орудия не могут достигнуть передней части здания от ул. Вороньей. Танк не может нас обстреливать, так как немцы сделали баррикаду по всей ширине улицы из тротуарной плиты. Стреляют только из пулемётов и бронетранспортёров, которыми пользуюсь только для атак на наши позиции.
         К сожалению, обстрел из гранатомётов не прекращается. Снаряды падают везде. Особенно осторожно нужно себя вести во дворе, здесь гранаты чаще всего разрываются и попадают в могилы убитых повстанцев, которые были похороны раньше. Наш взвод мужественно держится, все бойцы понимают друг друга бес слов и уже прошли боевое крещение. Со мной сражаются «Жираф» Н.Н (жил на пл. Казимира Великого, угол Вороньей, на первом этаже на стороне улицы с чётными номерами), «Войцеховски» Генрик Войцеховски, «Зенек» Зенек Войцеховски, «Монета» Тадеуш Тарчински, «Вера» Ванда Скудларска, санитарки.
         Окна от ул. Вороньей мы прислоняем мешками с песком. Когда его не хватает, заполняем мешки старой одеждой и аккуратно маскируем. Мы этим занимаемся, когда опускаются сумерки, а при свете дня всё это готовим.
         Так складывается, что с середины сентября, когда я пришёл с целым взводом на Панскую 105, немцы договорились с командованием, что с пл. Казимира Великого, вдоль ул. Вороньей вплоть до ул. Панской, а потом до Товаровой будут проходить штатские. В это время продолжалось перемирие. Многократно во время выполнения службы я стоял на углу Панской и Вороньей с пулемётом и пропускал штатских, в том числе много знакомых и друзей, которые не были в состоянии бороться или этого не разрешили им делать родители. На второй стороне, напротив меня, обычно стояли немцы и так, как мы на польской стороне, сохраняли порядок и пропускали штатских, раздавая им, при случае, листовки.

Генрик Станислав Лагодзки
перевод с польского языка: Анна Косциук

Генрик Станислав Лагодзки род. 15.07.1927 в Варшаве солдат Армии Крайовой пс. "Храбя", "Ожел" группировка "Хробры II", 1 батальон, 2 рота, 1 взвод Шталаг IV b, номер плен. 305785