Свидетельства очевидцев Восстания

Мое Восстание

Анджей Румянек,
род. 27.04.1928 в Варшаве
солдат Армии Крайовой, псевдоним "Тигр"
группировка "Рог", батальон "Боньча", 102 рота

         Подпольную деятельность я начал в 1942 году благодаря нашему воспитателю, который, как я позже узнал, был попечителем харцерской дружины в 165 начальной школе, в которую я ходил. Мы принимали участие в Малом Саботаже, который выполняла самая младшая группа Серых Шеренг "Завиша". Где-то в мае 1944 г. мы получили задание записывать военный транспорт, который направлялся в восточном направлении, а также тот, который оттуда возвращался. Мы записывали их знаки принадлежности к различным военным частям, которые были изображены на капотах; эти данные, которые передавались разведке, позволяли установить перемещение немецких войск. Для нас ближайшим таким пунктом был Новый Зъязд.
         В конце июля в течение нескольких дней мы дежурили у "Ратольда" (Януш Задарновски) на улице Бугай в так называемом "Красном Доме", там же нас застал "Час В". Во второй половине дня мы получили распоряжение прибыть в Ратушу, где должен был быть наш вожатый "Анджей Бабинич" (Анджей Зайдлер). После неудачной попытки, уже в сумерках, я возвращался на улицу Бугай. Я не добрался до Януша и до утра застрял в "Доме Профессоров", который во время боев был также одним из бастионов Старувки.
         Утром мы приняли решение присоединиться к какому-нибудь отряду. Таким образом, придя на Рынок Старого Мяста, под № 10 или 14 мы были приняты командиром 102 роты хорунжим "Мерославским" (Здзислав Майзнер), а также начальником роты сержантом "Лопеком" (Станислав Квятковски), который направил нас во второй взвод капрала подхорунжего "Закшевского" (Здзислав Бернацки). Таким образом я стал связным сержанта "Тихого" (Мечислав Цихалевски). Первая квартира взвода была на Пивной, в гаражах похоронной конторы Лопацкого.
         1 августа наша 102 рота должна была, двигаясь по улице Новый Зъязд в направлении моста, поддерживать 103 роту, заданием которой было захватить плацдарм возле Моста Кербедзя. Задание, казалось бы, очень простое, в данной ситуации оказалось невыполнимым и в результате просто убийственным. Рота 103, которую случайно обнаружили как раз перед часом "В", была практически уничтожена окопавшимися над Вислой расчетами зенитных орудий. Из 47 солдат 42 вместе с командиром остались на предполье. Спустя годы я заинтересовался, как выглядело взаимодействие во время этой операции со стороны Праги. Там отряды дошли только до Костела Святого Флориана, а захват плацдармов возле мостов Понятовского и Обводного закончился с подобным результатом, только менее трагически.
         102 рота, прежде чем успела выйти с исходных позиций на Замковой площади, была пригвождена к земле сильным огнем со стороны моста, а более десяти ребят, у которых была одна винтовка и несколько гранат, а впереди открытая территория, которой был Виадук Панцера, к счастью были отосланы командиром роты, иначе наверняка разделили бы судьбу товарищей из 103.
         Также 101 рота, которая находилась слева от нас и должна была атаковать окопавшуюся на Подзамче зенитную артиллерию, попав под сильный огонь из автоматического оружия и орудий, вынуждена была отказаться от амбициозных планов, тем более, что их вооружение также было скорее символическим.
         Первые два дня на нашем участке непосредственных столкновений не было, что позволило организовать квартиры, укрепить торопливо построенные баррикады, пополнить личный состав отрядов и вооружения. 4 августа была организована экспедиция на Ставки, в которой я принимал участие вместе с товарищами. Мы притащили обмундирование почти для всей роты, там были мундиры панцер-гренадеров, а также пантерки. Сегодня я думаю, как получилось, что мы, четырнадцати-, пятнадцатилетние мальчишки, часто хрупкого телосложения, не имели проблем с подгонкой мундиров. Наконец-то мы почувствовали себя солдатами. Я бежал на Рынок Старого Мяста, когда встретил своего кузена Мацека Левандовского, который жил на Пивной. Когда он узнал, что мы у "Боньчи", то устроил себе перевод из ПАЛ (Польская Армия Людова) и присоединился к нашему батальону. В течение следующих дней кольцо вокруг Старого Мяста сжималось, усиливался обстрел артиллерии, залповых минометов, называемых "коровами" или "шкафами" и налеты штурмовых самолетов Ю-87 "Штука". Постоянный обстрел приводил к опустошениям, пожарам и разрушениям.
         Эта ситуация требовала от нас усиленной активности. Связные были постоянно нужны, чтобы переносить рапорты, пополнять боеприпасы, приносить очень действенные и необходимые бутылки с зажигательной смесью или подтягивать подкрепления на находящиеся под угрозой участки. Часто они погибали незаметно, но в них никогда не было недостатка. На моих глазах погиб "Тадё" (NN), не знаю, было ли его родителям известно, как он погиб. Кажется, на шестой день, тоже на улице Пивной "Волк" (Станислав Румянек – мой брат), перебегая через улицу, был ранен в легкое как раз возле сердца. После перевязки он попал в госпиталь на Рынке Старого Мяста 31, который на следующий день был разрушен, а ему пришлось босиком, в одной рубашке, бежать на улицу Фрета в Костел Святого Яцека.
         В среду 9 августа я получил распоряжение привести оставшуюся часть первого взвода, который находился на улице Электоральной в Главном управлении мер. Минуя Сенаторскую и Театральную площадь, улицами Тломацке и Медовой мы добрались на Пивную, и таким образом взводный подхорунжий "Болек" (Болеслав Филипяк) вместе со своими людьми усилил нашу баррикаду на Пивной.
         Десятый день восстания. Первоначальное спокойствие этого дня нарушил шум приближающихся самолетов. В это время я был в одноэтажном домике, где находилась уборная, которой я хотел воспользоваться. Рев пикирующего самолета над моей головой показывал, что мы являемся его целью. Прежде чем я принял решение перебежать в четырехэтажный дом, я заметил самолет над зданием по другой стороне двора. Непроизвольно я закрыл дверь домика, раздался взрыв, меня отбросило вместе с дверью на середину коридора. Очередной вой пикирующего самолета привел меня в чувство, я выбежал во двор и сквозь оседающую пыль увидел, что здание по другой стороне двора стоит.
         Я вбежал на лестничную клетку и, сбегая в подвал под аккомпанемент пикирующего самолета, услышал треск ломающихся ступеней, которые преодолевала бомба. В коридорчике, ведущем в подвал, стояло несколько человек, рядом находились небольшие чуланчики. Из одного выглянул начальник роты "Лопек", который втолкнул меня внутрь. Тогда раздался взрыв. Стало темно, пыль, от которой першило в горле, вызвала панику, которую удалось быстро подавить, а находившиеся снаружи товарищи откопали заслоненные накануне подвальные окошки, освободив нас. Много людей, стоявших под лестницей, погибло, многие были ранены. В другом крыле здания был засыпан сержант "Тихий", которого взрывная волна отбросила под большой массивный стол, благодаря чему он выжил, однако полученные раны не позволили ему вернуться в отряд, в связи с чем командование 1-м взводом принял капрал подхорунжий "Болек".
         В тот день пулеметный расчет, позиция которой была на баррикаде Пивная 13, перешел на улицу Вонски Дунай (Узкий Дунай). В окнах второго этажа, в квартире купца пана Багиньского, "Яцек" (Тадеуш Вильчиньски), "Береза" (Ян Ландовски), а также "Комар" (Збигнев Видбек), "Виг" (Ежи Зембицки), "Перун" (Мечислав Ростковски), "Анджей" (Анджей Сковски), а также две связные "Веська" (Халина Зайончковска) и "Янка" NN установили свои MG-34 и MG-42, расширяя зону обстрела в направлении Замковой площади. С утра 13 августа, как всегда, немцы начали атаку улиц Подвале и Пивной после предварительного артобстрела с Праги. На Замковую площадь въехало несколько танков, которые начали обстрел баррикад. Ободренные отсутствием реакции с нашей стороны, танки подъехали близко к нашим позициям, тогда полетели бутылки, и танкетка возле баррикады на Подвале загорелась, а затем танк, который ребята из 102-й роты забросали бутылками, разделил судьбу первой машины.
         Немцы словно бы смирились с поражением и отказались от дальнейшей атаки. Поскольку на нашем участке воцарилось относительное спокойствие, я попросил у командира взвода, сержанта "Закшевского", разрешения навестить раненого сержанта "Тихого", который лежал в госпитале на улице Подвале. После того, как я подбодрил его известием о том, что мы держимся неплохо и рассказал о других событиях из жизни роты, я решил навестить "Бекона" Мирека Токажевского, а также других ребят из харцерской подпольной дружины, которые сражались у "Густава" на улице Килиньского. Мирека я не застал, зато меня задержал Збышек или Здзисек, не помню его имени, который служил у "Густава".
         Когда мы делились впечатлениями о нашем участии в боях, прибежал радостный "Бекон" и рассказал нам о захвате на углу улиц Подвале и Килиньского танка, который едет к квартире. Я хотел бежать вместе с ним, но Збышек попросил подождать его, потому что он уже заканчивает службу. К счастью, я послушался его. Збышек не дождался сменщика, даже никогда его не увидел, как и я "Бекона".
         Огромной силы взрыв сотряс здание. Я выбежал к воротам, услышал крики, пришлось протискиваться мимо горящих ящиков с зажигательными бутылками, которые лопаясь, устроили сильный пожар. То, что я увидел на улице, шокировало меня. Не знаю, почему я свернул влево и бежал до улицы Длугой. Улица была покрыта кусками человеческих тел. Стены домов забрызганы кровью, этой картины я никогда не забуду, и до сих пор я чувствую вонь горелого мяса. Этот день был самым чудовищным для всех отрядов, потому что на Килиньского были квартиры многих отрядов, а также несколько госпиталей, к тому же были еще похороны, не говоря уже о любопытных жителях, которые при известии о захваченном танке толпами сопровождали его.
         В понедельник 14 августа с утра два танка разрушают сильно поврежденную баррикаду на улице Пивной, а также близлежащие руины домов. Сержант подхорунжий "Закшевски" выстрелом из пиата, правда, неточным, спугнул их. Вместо них появился "голиаф". Благодаря отважному прыжку "Стефанека" Стефана Сикорского, который топором перерубил кабель, он не взорвался. Захваченный "голиаф" использовали для производства гранат.
         Минутная передышка, и на Замковую площадь въезжают следующие восемь танков. С приличного расстояния они стреляют до сумерек. Так день за днем продолжаются атаки, чередующиеся с обстрелом всего района Старого Мяста. В среду в 6 утра первая атака. Самолеты обливают бензином Пивную и Свентояньскую. В 17 начинается вторая атака, а последняя в 20 часов завершает день. Костел Святого Мартина все время в наших руках. Только на 22-й день убийственной обороны рота отступила примерно на 100 метров, покинув разрушенные дома на Пивной 3 и 5.
         27 августа состоялась перегруппировка. Отряд "Вигры" отходит с нашего участка, 102 рота передает баррикаду на Пивной солдатам харцерского батальона "Густав", чтобы усилить 101 роту на Канонии. Переходя на Канонию, мы попадаем под обстрел немцев, атакующих со двора Замка. Мы немедленно присоединяемся к 101 роте, которая ведет бой за кафедральный собор Святого Яна.
         Я бегу по развалинам улицы Свентояньской возле дома №17, в котором я жил и из которого пошел на Восстание. И здесь неприятное чувство - руины разрушенных домов, среди которых я рос, а улица, на которой я жил, изрыта и засыпана обломками. Здесь мы когда-то ездили на самокатах и играли в "чижа".
         Рухнувший фасад собора засыпал улицу моих воспоминаний, построенную баррикаду, на которой погибали товарищи и мои ровесники беззаботных игр, а также ступеньки к воротам, на которых сидел наш сторож, добродушный пан Юзеф, который встречал входящих во двор вопросом "к кому".
         В тот день на Канонии в арке, ведущей во двор Замка, появился "Тигр", обстреливая наши позиции. Навстречу ему вышел взводный "Испанец" (Хенрик Залевски). Перебегая по развалинам близлежащих домов, он добрался до арки, бросил одну из бутылок, которые держал. Пламя лизнуло броню, очередь из пулемета ранила его в руку, прежде чем упасть, он бросил вторую бутылку, после взрыва которой пламя охватило танк, вынудив его отступить. С трудом "Испанца" удалось вынести с предполья. У него был раздроблен локоть, за этот подвиг его наградили Крестом Отважных.
         После смены позиции мы поспешно организовали себе квартиру в здании на Иезуитской 2, которое было нашим пунктом обороны, а одновременно наиболее передовой позицией в направлении кафедрального собора (в настоящее время со стороны улицы Иезуитской там, кажется, есть улочка Старая, которая идет в направлении Вислы). С целью разведки местности мы вошли в здание Канония 18, откуда был вид на Вислу и на Мост Кербедзя. "Березе", с которым мы там были, пришла в голову идея взорвать его, детонируя укрепленные на опорах заряды. Вроде бы даже был чей-то запрет, мы решили это сделать на свой страх и риск, который в нынешней критической ситуации был минимальным. У нас был не слишком исправный тяжелый пулемет "Schwarzlose", однако пулемет отказался повиноваться, и нам не удалось. А если бы удалось? Я узнал, что такая же идея была у ребят из 101 роты, не знаю, почему у них тоже не получилось.
         В среду 30 августа мы отступаем на исходные позиции в рамках операции прорыва в Средместье, оставив только немногочисленные посты на пунктах нынешней обороны. После неудачной операции прорыва в Средместье, мы возвращаемся на свои позиции. Бои последних дней видимо утомили и немцев, которые, пользуясь тишиной, не заметили, что нас не было. Возвращение на старые позиции и еще один день обороны. Цельная, угол Рынка Старого Мяста. В первый день сентября в 7.00 утра мы отражаем атаку со стороны Канонии и так до 16.00, когда мы останавливаем последнюю атаку, а в 21.00 отступаем на площадь Красиньских.
         После непонятных перепалок с жандармерией "Барри", которая пыталась отобрать у нас оружие, мы спускаемся в канал, нагруженные немногочисленным военным имуществом и еще более скромным личным. Начинаем изнурительный переход, шлепая по вонючей грязи. Для нас это пустяк, зато идущему передо мной "Березе", детине 190 роста, с пулеметом на спине не позавидуешь. Несколько часов спустя спереди передают, что мы добрались до цели, мы карабкаемся по скобам, нас приветствует прекрасное утро, выходим на Новый Свят, угол Варецкой, где чувствуем себя в НОВОМ СВЕТЕ в полном значении этого слова.
         Квартиру мы получаем в кинотеатре "Касино". Нам повезло, что есть вода. Мы устраиваем процедуру мытья, в особенности ног. После прогулки в грязи канала это требует немалых усилий. Расположившись на балконе, мы торопливо приводим в порядок обмундирование, а желудок напоминает о своих правах. Мы отправляемся на разведку. Узнаем, что на Шпитальной возле Хмельной можно съесть обед. Усталость, вкусный суп, даже не знаю, что это было, томатный или бульон, удобные стулья возле столика сделали свое, неизвестно, когда мы заснули. В течение трех часов все вроде бы ходили на цыпочках, хотя к шуму мы были привычны. Во всяком случае, мы проспали приглашение в кинотеатр "Палладиум", на повстанческую хронику. В итоге мы немного потеряли, потому что показа не было из-за отсутствия электричества или по другой причине.
         Этот первый свободный за месяц день мы решили использовать, чтобы навестить друга со школьной скамьи Юрека Антеповича, который жил в госпитале на Коперника. Мы попали на вкуснейшие блинчики. Быстрый обмен впечатлениями, объятия и до свидания. У Юрека было дежурство на крыше госпиталя, а мы помаршировали на квартиру, на заслуженный отдых. Прощаясь, мы не могли предвидеть, что встретимся только через два года.
         Первую ночь мы провели в гостинице "Савой". Однако нам не суждено было пожить со всеми удобствами. С 4 сентября мы усилили гарнизон Повислья, а квартиру нам назначили в Консерватории. Непосредственный контакт с неприятелем быстро напоминает нам, что бой продолжается. Неприятель атакует все сильнее, нам удается успешно отражать атаки, мы даже заставляем немцев отступить в направлении улицы Каровой. Немцы концентрируют все более крупные силы на нашем участке, вынуждая нас отступать.
         Очень тяжело пережили мы 6 сентября. С утра ураганный огонь. Самолеты разбомбили нашу квартиру в Консерватории, мы понесли потери в людях и снаряжении. Отряд "Заврата" (Хенрик Вальковски) потерял почти все вооружение. На Новом Святе погибает наш командир батальона ротмистр "Боньча" (Эдвард Собески). После его смерти обескровленный батальон переформирован, также как и большинство таких отрядов, в роту под командованием поручика "Щербы" (Збигнев Блихевич). События так быстро сменяют друг друга, что я забыл похвастаться тем, что после перехода в Средместье получил винтовку и стал настоящим солдатом.
         После реорганизации батальона нашу роту разделили на три ударные группы, которые пошли на помощь отступающим отрядам, сражавшимся на Повислье. Наш не самым худшим образом вооруженный отряд успешно сдерживает неприятеля, однако участь Повислья уже предрешена.
         В пятницу 8 сентября мы участвуем в операции против немцев, которые пытаются ворваться на улицу Гортензии (в настоящее время Гурского), а на Хмельной мы несем очередную потерю – на наших глазах погибает начальник роты "Лопек" (Станислав Квятковски). Немцы наступали со стороны нечетных номеров улицы Хмельной, где-то на уровне №№ 7 - 9, мы же двигались по четной стороне в направлении Нового Свята. В арке дома №3 появился немец. Несмотря на неожиданность, я был быстрее и выстрелил в него. Не знаю, каков был результат, немец спрятался и больше не появился. В это время "Лопек" перебежал на другую сторону улицы, воцарилась минутная тишина, которую он хотел использовать и перебежать к следующей арке. Прежде чем он добежал до нее, он был смертельно ранен, упал на колени и так и остался.
         Из-за возникшей угрозы сильного наступления немцев на улице Брацкой 18 и 20 в субботу 9 сентября мы занимаем этот участок, останавливая их. В тот день "Самогон" (Рысек Квятковски) вытащил меня на чердак того дома, с которого мы обстреливали немцев. Через дыры в крыше мы увидели, что по просторному двору беззаботно расхаживают немцы. Не размышляя долго, мы угостили их: "Самогон" филипинкой (граната подпольного производства), а я двумя секанцами (граната подпольного производства), и, не дожидаясь результата, быстро сбежали вниз к своим. Никто даже не догадался, почему так внезапно немцы начали обстреливать крышу нашего дома.
         Задание обороны Брацкой было выполнено, неизвестно только, радоваться этому или плакать, потому что за это мы заплатили очередными потерями. Во вторник погиб "Юрек" (Збышек Порадовски), который с самого утра был сам не свой, говорил, что у него болит зуб. Поскольку мы были возле окон, кто-то посоветовал ему перейти в холл, который находился за стеной с противоположной стороны комнаты. Он охотно воспользовался этим предложением и сел там у стены. Похоже, он искал смерти, потому что снаряд взорвался именно там, где он сидел с другой стороны стены. Мы все чувствовали себя виноватыми, потому что никто не предложил ему ничего другого.
         В тот же день погиб "Яцек", командир пулеметного звена. На следующий день погиб "Реня" (NN), который перебегал через Варецкую на наши новые позиции на Главной Почте на Площади Наполеона. Наконец, был тяжело ранен "Перун" (Метек Ростковски). Нам дорого обошлись эти дни, поскольку это были наши самые близкие друзья. Все тяжелее мы переживали каждую смерть. Пять недель совместных боев сильно сплотили нас.
         Мы перебрались на новую квартиру на улице Згода. Наш взвод получил неплохие квартиры, на втором этаже, где вероятно находились какие-то склады, на стоявших возле стен стеллажах мы устроили удобные спальные места. Чтобы защититься от непрошенных гостей, была организована караульная служба, которую несли двое выздоравливающих "Мышь" (Яцек Грубиньски) и неизвестный мне по имени "Бристоль". Они были вооружены старой французской винтовкой "Lebel", которую нельзя было использовать из-за небольшого количества боеприпасов, зато в руках часового она производила впечатление.
         После выполнения задания остановить неприятельское наступление и распознать его позиции в нашем районе, батальон "Боньча" получил для обороны позиции в развалинах Главной Почты, где до конца Восстания мы преграждали немцам доступ в Средместье со стороны Мазовецкой, Чацкого и Нового Свята. Хорошо укрепленные развалины стен и перекрытий достаточно успешно защищали нас от частых авианалетов и артобстрела. Время от времени нас угощали снарядом из железнодорожного оружия. Однажды в свободную от службы минуту я улегся в подвале подремать, а разбудил меня чад горящих тряпок. Оказалось, что в подвал через одну из многочисленных дыр упал такой пустячок весом в несколько сотен килограммов и, к счастью, не взорвался.
         На Главной Почте я был напарником сержанта "Лореня" – Владислава Яблоньского. Наша позиция находилась на Площади Наполеона. Этот старый опытный партизан помог мне поохотиться на немца, которого я однажды заметил, наблюдая за предпольем на улице Свентокшиской, когда он выходил с наблюдательного пункта. Как выяснилось, он приходил туда ежедневно. На следующий день я уже поджидал его, благодаря указаниям Владя охота удалась, и одним швабом (презрительное название немцев) стало меньше.
         Вопреки ожиданиям, на позиции не было ни спокойно, ни безопасно. Несколько ребят изрядно схлопотали. Я сам после одного из обстрелов из гранатомета до сих пор ношу осколок в руке. Хуже всего было со сменами после неприятных испытаний первого дня, когда "Мацека", перебегавшего Варецкую, задело рикошетом из "Dreyse", установленного на балконе в глубине улицы. От более серьезной контузии его спас тогда портсигар, который был у него в кармане. С тех пор смены происходили после наступления темноты. Во время одной из немецких атак сержант "Закшевски" отправил меня за гранатами. Когда я возвращался, было уже очень темно. Я добежал до пожарного бассейна, который находился напротив главного входа бывшей почты, когда выстрелила ракета и осветила всю территорию.
         Я рефлекторно упал в бетонный бассейн, и тут внезапная мысль: я ударил ящиком, в котором полно гранат. Это были секанцы в полотняных мешочках, в которых перед броском надо было потереть взрыватель. От ужаса я пролежал неподвижно с полчаса. Когда я добрел до ворот Почты, я был мокрый и бледный как стена, еще раз мне повезло. На почту обеды приносили нам девушки. 22 сентября "Йоанну", сестру Тадя Вильчиньского, который погиб десять дней назад на Брацкой, убил шкоп (презрительное название немцев), тот самый, который несколько дней назад ранил Мацека. "Данке" Донате Щуцкой, которая бежала вместе с ней, на этот раз повезло.
         Когда я пишу о еде, мне приходит в голову, что я не помню, что и где мы ели. Только три момента, связанных с этим, остались у меня в памяти. Первый, хоть несколько кошмарный (возможно, именно поэтому), когда на Пивной погиб связной "Хенюсь", которого вырвало кашей грубого помола. Другой это описанный мной момент после перехода в Средместье, и я тоже не уверен, был ли это томатный суп. Зато помню удобные стулья возле столов, чистые тарелки и то блаженное ощущение нормальности, от которого мы почти отвыкли. И последнее воспоминание. "Болеку" пришла в голову мысль, чтобы ребят и не только их пригласить на обед с мясом. Предложение было одобрено, и я сам принимал участие в этой экспедиции. Уже не помню, кто привел нас по известному ему адресу в окрестностях улицы Желязной, где убеждал знакомых владельцев в том, что великолепный дог пригодится в службе связи. Девушки зарекались, что не будут это есть. Главным поваром был "Береза" (Ян Ландовски) и, как позже выяснилось, он был не только прекрасным пулеметчиком, но также проявил себя как великолепный знаток кулинарного искусстава. В тот день была прекрасная и жаркая погода, все двери в здании сверху донизу были открыты, а кухня была на последнем этаже, откуда доносился возбуждающий аппетит запах тушеного мяса, а вид ребят, с аппетитом уплетающих мясо, преодолел слабое сопротивление остальных. До конца все вспоминали этот великолепный пир.
         Если уж говорить о еде, то мне вспомнился еще один такой фрагмент. В последнее время в сумерках часто раздавалось тарахтение самолета. Однажды мы услышали этот характерный шум прямо над нами, затем он внезапно умолк, и самолет сильно снизился. Потом мотор внезапно зарычал, и самолет резко стал набирать высоту, а перед воротами Главной Почты упал мешок, в котором находились очень хорошие ржаные сухари.
         Так мы дожили до 2 ноября и печального конца нашего порыва, командир взвода решил, что наша четверка не пойдет в плен. Причитающееся нам жалование в долларах мы обменяли с товарищами на "млынарки".
         Рота отправилась в плен, а мы, то есть "Мышь" Яцек Грубиньски, "Ратольд" Януш Задарновски, "Волк" Станислав Румянек и "Тигр" Анджей Румянек с крупной суммой денег, но с очень скромным личным имуществом, я в новом, добытом где-то в магазине на Хмельной ученическом плаще, пошли в Прушкув. После некоторых приключений нам удалось провести немцев в Прушкове и попасть на транспорт в Генеральную Губернию. Наше похождение закончилось после нескольких дней езды в вагонах для скота в Мосьцицах под Краковом.

Анджей Румянек


обработка: Мацей Янашек-Сейдлиц

перевод: Катерина Харитонова

Анджей Румянек род. 27.04.1928 в Варшаве солдат Армии Крайовой, псевдоним "Тигр" группировка "Рог", батальон "Боньча", 102 рота