Войцех Милиц, род. 1926 г.
псевдоним "Быстрый"
солдат АК, стрелок
рота Б-3
батальон "Балтика" полк "Башта"
Свидетельства очевидцев Восстания
Мой Мокотув 1944
|
Войцех Милиц, род. 1926 г. |
Мокотув выглядел иначе, чем сегодня. Там было две главных артерии: Аллея Независимости, которая была тогда намечена, но не застроена, а если застроена, то в самом начале от улицы Раковецкой и постепенно исчезала в поле, и самая старая - Пулавская, нумерация домов на которой начиналась иначе, чем на других варшавских улицах – от площади Люблинской Унии. Можно также упомянуть улицу Бельведерскую, переходящую в Аллею Собесского. Меньшее, но существенное для повстанцев значение имела на юге улица Черняковская, переходящая в Садыбу.
Если говорить о застройке, то, кроме Пулавской и части Аллеи Независимости, в оставшейся части района застройка была по большей части низкая. В тридцатых годах на Мокотове появилось много современных вилл. На Пулавской до 1941 года сохранились лачуги, где по большей части проживало еврейское население. Здесь существовали небольшие фабрики и ремесленные мастерские.
С севера на юг тянулся откос старой Вислы, который имел значение во время боев. Южная граница Мокотова переходила в возделанные поля, благодаря чему Мокотув во время Восстания не умирал с голоду, хотя во второй половине Восстания и к концу было нелегко. Для армии и мирных жителей можно было, часто рискуя жизнью, собрать немного картофеля, помидоров и так далее.
Повстанческий Мокотув был гораздо больше административной границы района; учитывая все бои и вылазки, приблизительно можно сказать, что повстанческий Мокотув охватывал также территорию нынешнего Урсынова и Виланова. Вся эта территория во время конспирации и подготовки к Восстанию была Округом V, который делился на отдельные районы.
Район в планах подготовки боев и в подпольных имел большое значение во время оккупации, зато на практике во время повстанческих боев на Мокотове эти районы не имели большого значения, в значительной степени были подчинены назначенным и сражавшимся там отрядам Армии Крайовой с конкретными названиями и задачами.
Единственным исключением был так называемый 6-й район, который от Раковецкой до Ипподрома на юге и Аллеи Независимости до откоса Вислы, то есть до улицы Пулавской (восточной стороны) был отведен "Баште".
Полку "Башта" на этой территории были поставлены соответствующие боевые задачи в районе мест концентрации, цели для захвата. Об остальных районах можно сказать, что на севере, то есть возле площади Люблинской Унии со стороны Мокотовского Поля в районе 4 доминировала Группировка "Зигмунта". Потом был район 3, маленький, втиснутый между площадью Люблинской Унии и аллеей Шуха, где был немецкий район. Затем район 1 доходил до улицы Шеволежеров на юге, район 2 это территория Сельц. Район 5 на восток от Пулавской занимал нынешнюю Садыбу. Таково было в общих чертах деление на районы Округа V.
Для Округа V был характерено наличие многочисленных немецких позиций. Особенно территория с запада на восток вдоль улицы Раковецкой и проходящая через площадь Люблинской Унии, Лазенки и Шеволежеров вплоть до Вислы была занята немецкими частями, и к тому же достаточно крупными. На этой линии концентрировались разные немецкие отряды, СС, противовоздушные, достаточно хорошо укрепленная тюрьма на Раковецкой, Варшавская Экономическая Школа, Главная Школа Сельского Хозяйства. Вообще здания школ на Мокотове были основой для разных немецких позиций.
Если двигаться вглубь Мокотова, то первым таким крупным бастионом была ремесленная школа на углу Нарбутта и Казимежовской. По большей части эти объекты имели свои кодовые названия, например, эта школа носила кодовое название "Басы". На Нарбутта под № 14 была очередная начальная школа, занятая немцами. Вся северная территория была сильно укреплена. Зато на юге были сильно укрепленные и обороняемые отдельные объекты, например, Мокотовский Форт на улице Рацлавицкой.
С одной стороны улицы по соседству с фортом было много зданий, построенных варшавской знатью, а во время войны занятых немецкими офицерами в высоких чинах, к тому же каждый из них имел при себе для охраны крупную часть. Мокотовский Форт практически невозможно было захватить, что подтвердил полный разгром роты O-1 в первый день Восстания.
На улице Воронича была школа, носившая имя Королевы Ядвиги, которая доставила нам много неприятностей и которая имела большое значение во время боев на Мокотове. Другая школа на Ружаной была не так важна. Были немецкие позиции в современных домах Ведля на улице Пулавской возле Мадалиньского. На улице Дворковой была жандармерия - там квартировали жандармы, рекрутировавшиеся в захваченных немцами на востоке Европы странах. На улице Вилловой был пост немецкой полиции, а в таких местах, как монастырь на Служеве и все южные форты, стояли хорошо вооруженные немецкие части.
Мокотову досталось одно из самых важных заданий во время Восстания – это была защита всего Восстания с юга. На Мокотове сражались почти 6.000 человек. Сначала, конечно, было гораздо меньше. Например, полк "Башта" при личном составе около 2.200 солдат мобилизовал 1.965 солдат. Полк состоял из трех батальонов: уже упоминавшегося батальона "Балтика", батальона "Карпаты" и батальона "Ольза". Каждый батальон состоял из трех рот, только в батальоне "Карпаты" была четвертая рота связи, так называемая K-4. Я был в роте Б 3 батальона "Балтика".
Собственно говоря, в первый день Восстания ни одного из вышеперечисленных объектов захватить не удалось. Даже "Башта", которая была относительно хорошо вооружена и мобилизована, не заняла в 1-й день предназначенные цели. Другие отряды, такие как эскадрон Шеволежеров, эскадрон 7-го полка уланов "Олень", артиллерийская группа "Граната", эскадрон Конной Артиллерии, полностью не мобилизованные, после неудавшихся атак присоединились к "Баште".
Садыба, собственно говоря, почти не приняла участия в боях. Там не было достаточных сил для этого. Зато один из батальонов "Башты" - "Карпаты", заданием которого было занять территорию Ипподрома, частично ее занял, но не смог удержать. Ему пришлось отступать, и в результате две роты этого батальона пошли через нынешний Урсынов и Кабаты в Хойновские леса.
После неудач первого дня перед командиром полка "Башта" подполковником Станиславом Каминьским "Даниэлем" стояла серьезная проблема. Его подчиненные, командиры батальонов, а также другие офицеры настаивали, что в создавшейся ситуации надо покинуть Мокотув. Здесь стоит напомнить, что подобный случай был на Жолибоже – они в первые два дня выступили в направлении Кампиноса и потом вернулись. На Мокотове "Даниэль" воспротивился требованиям выйти в Кабацкие и Хойновские леса, довооружиться и вернуться. Были такие возможности, в тех лесах бывали сбросы. Такой поступок можно было аргументировать, но подполковник "Даниэль", считая, что главной задачей является защита Восстания с юга, приказал занять круговую оборону. Стоит запомнить это решение, потому что если бы оно было иным, Восстание, продолжавшееся 63 дня, наверняка закончилось бы гораздо раньше. Мокотув, который оборонялся 57 дней, создал дополнительные возможности для всего Восстания. Это большая заслуга Мокотова, о чем надо помнить.
Благодаря этому решению можно было подумать о попытке захвата большей территории и расширении Восстания на Мокотове. "Нарывом" в этом районе была школа на улице Воронича. Она располагалась как бы в центре освобожденной территории и препятствовала организации наших гражданских служб, структур Подземного Государства и всей гражданской администрации, которая начала оживать и укрепляться.
На второй день Восстания удалось собрать соответствующие силы для захвата школы на Воронича. Я вместе со своей ротой также принимал участие в захвате школы. Операцией командовал непосредственно сам "Даниэль". В школе квартировала рота велосипедистов – их было несколько сотен. Немцы, напуганные атакой повстанцев, используя благоприятный момент, сбежали.
Захват школы на Воронича дал возможность создать то, что мы потом называли Мокотовской Республикой. У нас была свободная территория от Аллеи Независимости вплоть до Садыбы. Выяснилась ситуация батальона Карпаты, две роты которого вышли в Кабацкие леса, но занимаемая "Баштой" территория доходила почти до Вилановской Аллеи и до Южного Вокзала. Южного Вокзала уже нет, но в историческом сознании варшавян он существует. На юге мы были довольно далеко. Можно было даже установить связь с некоторыми другими частями.
Теперь на Мокотове начали происходить события, о которых надо знать. Как правило, говорят, что Восстание было порывом, конечно подготовленным, но вытекающим из стремления к мести, обретения независимости и свободной Польши. Конечно, эти эмоции играли большую роль, но иногда мы сталкиваемся с мнением, что руководство Восстания было некомпетентно и не имело конкретных планов.
Я хотел бы возразить против этого. Конечно, потери были огромные. Мы подсчитали, что на Мокотове погибли примерно 1.700 повстанцев – только на Мокотове. Погибло также очень много мирных жителей, которых убивали немцы, особенно упомянутые ранее жандармы с улицы Дворковой, которые систематически уничтожали целые улицы, например, улицу Олесиньскую, где я жил. Моя семья, к счастью, уцелела, но мы потеряли все. Там жителей целой улицы жандармы загнали в подвалы и забросали гранатами. Спаслись только единицы, а несколько сотен человек, живших только на одной этой улице, погибли.
Напомню еще об одном факте – об этом надо знать. В округе должен быть командир и штаб. В действительности было так и не так. Формально – в здании Института Гигиены на улице Хотимской 22 располагался штаб Округа с полковником Александром Хрынкевичем "Пшегоней", который со 2 до 4 августа не принял участия в боях, а потом со всем штабом вышел в Хойновские леса в Пясечно, и на Восстание не вернулся.
Однако Восстанием на Мокотове умело руководили. Подполковник "Даниэль", командир "Башты", имея самые крупные силы на Мокотове и самую большую свободу действий, стал фактическим командиром всего округа и выполнял эти обязанности до тех пор, пока полковник "Монтер" (Антони Хрусцель) не назначил следующего командира Округа, подполковника Кароля Рокицкого "Кароля". Многие идеи были реализованы. Были разные успешные вылазки, расширение территории, об этом трудно подробно рассказывать, но сформировалась определенная территория, занятая повстанцами.
Тем временем произошли следующие события. Командующий Армии Крайовой "Бор" 14 августа приказал отрядам АК идти на помощь Варшаве. Это известие дошло, в том числе, до Хойновских лесов. Тем временем туда пришли отряды АК, которые отступили с Охоты, захваченной немцами. Охота пала, как известно, раньше всех, и ближайшей территорией отступления для повстанцев были Хойновские леса. В том числе туда прибыл полковник Мечислав Соколовски "Гжимала". В связи с распоряжением "Бора" появилась идея вызвать из Хойновских лесов находящиеся там роты "Башты", а также войска, находящееся в тамошнем 5 районе "Обруча" (на периферии Варшавского Округа существовали 8 районов, объединенных в VII Округ "Обруч"). В Хойновских лесах началась подготовка к возвращению. Удобнее всего было пройти краем откоса Вислы через Кабаты, Виланов на Садыбу. Это произошло ночью с 18 на 19 августа.
Здесь важная информация. Командир Восстания "Монтер" тем временем отдал приказ, до конца не выяснено, был ли он адресован непосредственно подполковнику "Даниэлю", или его принес с собой назначенный во второй половине августа подполковник Кароль Рокицки – командир всего мокотовского округа. Начали формировать соответствующие силы, чтобы пробиться и соединить Мокотув со Средместьем вдоль улицы Черняковской с юга на север. Со стороны Средместья наступать должна была группировка "Крыска", которая сражалась на Чернякове. В результате совместной операции должно было появиться соединение со Средместьем.
Чтобы иметь возможность отправить организованные силы на север, надо было организовать успешную оборону Садыбы, которая должна была защищать Мокотув. Ночью с 18 на 19 августа полковник Мечислав Соколовски "Гжимала", будучи командиром двух сборных батальонов из Хойновских лесов, привел на Садыбу часть солдат. Было несколько неудач, под Вилановом погиб полковник Соколовски, часть солдат вернулась назад в Хойновские леса, они пришли через несколько дней. Основная группа около 600 солдат, в том числе части "Башты" из батальона "Карпаты", прошла на Садыбу, где были собраны достаточные силы для обороны Садыбы.
В этот момент можно было подумать о соединении со Средместьем. С 26 августа на уровне улицы Хелмской на Черняковской были мобилизованы два батальона под командованием подполковника Леона Фаленьского "Грифа". Здесь надо упомянуть, что на Мокотове командование состояло из профессиональных офицеров, в целом это был положительный момент. Некоторые из них командовали еще во время I мировой войны и войны с большевиками (как, например, сам "Даниэль"), молодые же были воспитаны в соответствующем духе в межвоенной Польше – в хорошо организованной согласно оценке профессионалов армии. Были также офицеры, обученные на Западе, с подготовкой десантников – тихотемные.
Если говорить о Фаленьском, то это был скорее "административный" полковник из интендантуры, но поскольку у него было высокое звание, он получил это задание. Командиры обоих батальонов: майор "Мастер" из батальона "Карпаты" и майор "Гарда", тихотемный, оба оправдали оказанное доверие.
Эти два батальона, двигаясь параллельно, ночью с 25 на 26 августа дошли до немецких казарм на улице Подхорунжих. Было захвачено здание больницы назаретанок. Некоторые взводы дошли даже по восточной стороне Черняковской до насосной станции, но немецкое преимущество было слишком велико. Группировка "Крыска" не пришла – с той стороны поддержки не было. Зато появились немецкие танки, успешно вытеснявшие относительно хорошо для повстанческих условий вооруженных повстанцев. Однако тяжелого вооружения не было вообще. Два дня сохранялась возможность прорыва, потом надо было отступить.
Произошли еще два важных события. В последний день августа немцы разбомбили два четко обозначенных госпиталя. Один госпиталь на улице Хелмской повсеместно называли "приют", потому что первоначально это было убежище для сирот, а потом в первые дни Восстания здание было занято перенесенной из Средместья Уяздовской больницей. Немцы как-то пропустили персонал вместе с больными. Среди пациентов этой больницы было много тяжелораненых, в том числе также в бою за соединение со Средместьем. Их приносили туда, чтобы спасти им жизнь, а они погибли, сгорая живьем или выпрыгивая из окон. На следующий день разбомбили вторую больницу эльжбетанок, которая была центральным санитарным пунктом Мокотова.
Мокотовская больница эльжбетанок имеет свою особую историю. Во время оккупации это была немецкая больница, которую обслуживал немецкий персонал. Основную часть медицинского и вспомогательного персонала отозвали непосредственно перед началом восстания. Повстанцы попали туда на второй день, отступая из "Басов", и увидели запертые ворота. После переговоров дверь открыли, больница начала работать. Здесь была прекрасная санитарная служба, наши врачи, наши прекрасно подготовленные девушки-санитарки. Благодаря этому больница прекрасно работала. Как я уже упоминал, обе больницы были четко обозначены, и пилоты штукасов прекрасно знали, что бомбят.
Так начался сентябрь. В это время в центре Мокотова шла "нормальная" жизнь. Бои велись по периметру. В центре района появлялись разные элементы Польского Подпольного Государства: администрация, снабжение, откапывание засыпанных, потому что бомбежки не прекращались, не только с воздуха, но также в результате обстрела из многоствольных ракетных установок, так называемых "шкафов". Издавались газеты, в том числе бюллетень "Башта", писались песенки: Марковски и Езерски создали "Марш Мокотова" "Маленькую девочку из АК", не говоря уж о "Малгожатке". Такая обстановка была в Моктовской Республике с момента захвата школы на Воронича до сентября.
Сентябрь был месяцем, в котором немцам нужно было прорваться с юга, чтобы расчистить себе дорогу к Висле. Тем временем на Садыбу прибыли из-за Вислы около 200 человек, называемых гроховскими взводами, что серьезно увеличило наши силы. Отряды на Садыбе были реорганизованы. Был создан батальон "Оазис" под командованием капитана Вышогродского "Януша" (в настоящее время полковника, живущего в Австралии). Началось немецкое наступление, которое в течение 2-3 дней фактически ликвидировало Садыбу. Повстанческие отряды из южной Садыбы отступили с боями почти к откосу Вислы, то есть к костелу святого Михала и улице Дольной.
Командование Восстания провело реорганизацию этих сил. Из отрядов с юга и с востока, отступавших на запад на Нижний Мокотув, был сформирован новый полк "Валигура", который получил хрошего командира в лице полковника Адама Ремигиуша Грохольского "Валигуры". Он был командиром "Веера" – диверсионных отрядов, действовавших на востоке. На Мокотове с улицы Пулавской он командовал подчиненными ему отрядами. В первые дни после вступления в должность он был ранен, и в результате командование принял вышеупомянутый капитан Вышогродски "Януш".
Начало сентября это оборона откоса и Аллеи Независимости. Главным образом их обороняли роты батальона "Ольза". У наших рот батальона "Балтика": Б 1, Б 2, Б 3 были свои постоянные позиции, мы принимали участие в разных боях. Восточные улицы от Пулавской защищали Шеволежеры и солдаты "Гранаты" – немногочисленные, но заслуженные отряды. Так все и шло, линия обороны сформировалась вплоть до улиц Идзиковского и Икара – тогда там были только отдельные виллы.
Переломным моментом обороны был период 13 и 14 сентября, когда пали Повислье и Центральный Чернякув, и когда одновременно были взорваны мосты через Вислу. 18 сентября над Варшавой появилась крупная армада более сотни "Летающих Крепостей". Должен признать, что это производило колоссальное впечатление. В воздехе над Варшавой перемещалась масса огромных бомбардировщиков в окружении сопровождающих их истребителей. Опускавшиеся на парашютах примерно 1.500 контейнеров создавали впечатление, что на помощь сражавшейся Варшаве прилетела воздушно-десантная дивизия Сосабовского. Так, по крайней мере, думали простые солдаты, офицеры лучше знали истинное положение вещей. К сожалению, большая часть контейнеров упала на территорию, занятую противником. От откоса до Аллеи Независимости было довольно узко, а при высоте полета 10 тыс. метров не удалось точно прицелиться – мешал ветер и сильный огонь немецкой зенитной артиллерии.
24 сентября это уже намеренное, запланированное и старательно подготовленное немцами наступление на Мокотув, 24-27 сентября это собственно были последние дни Мокотова. 24 сентября нам удалось удержать район Круликарни. Школа на Воронича снова заняла свое место в истории – она переходила из рук в руки семь раз, будучи важным пунктом сопротивления. К сожалению, 26 сентября немецким танковым частям удалось, в конце концов, прорваться с запада в Аллею Независимости на уровне Мальчевского и Нарушевича. Появилась угроза, что школа на Воронича будет отрезана. В конце концов, последний ее гарнизон отступил, оставляя множество убитых.
Территория Мокотова начала сокращаться. Следующей линией обороны были улицы Одыньца и Урсыновская. Потом вместо Аллеи Независимости Казимежовская, потом Балуцкого. Ситуация настолько осложнилась, что был принят план отступления в Средместье. Около 1.600 человек вошли в каналы. О каналах я не буду говорить подробнее – это отдельная история. Каналам посвящены особые публикации. Здесь следует упомянуть, что не все, к сожалению, дошли каналами до Средместья, выходя в окрестностях улицы Вильчей и Уяздовских Аллей. Часть людей погибла.
26 и 27 сентября это критический период. С одной стороны утром 27 сентября к немцам вышли наши парламентеры с целью обсуждения капитуляции, прекращения боев и получения почетных условий. Это удалось. Переговоры вел тогдашний командир моего батальона "Балтика" майор Ладенбергер. В них также принимал участие последний (после раненого 24.09 поручика Витольда Злотницкого) командир моей роты поручик Станислав Поторенцки "Негус". Было уже очевидно, что мы получим права комбатантов. 27 сентября в утренние часы бои прекратились, но упоминавшиеся мной в самом начале жандармы вытащили на Дворковой многих повстанцев из каналов и убили. Это была одна из последних мокотовских трагедий. Многие повстанцы-пленные, вышедшие из каналов ниже и выше Дворковой, были убиты, несмотря на то, что был уже подписан акт о капитуляции. Тогда были убиты 119 наших подруг и друзей (это не окончательное число). Из моей роты Б -3 по имени и фамилии нами распознаны 19 человек. Экзекуция была прервана немецким офицером, который объяснил жандармам, что все уже закончено и отдал приказ прекратить резню. Это было отвратительное убийство, люди сдавались, с нашей стороны не было никакой провокации. Была одна попытка бегства парня, жившего поблизости, которого схватили и, приведя назад, застрелили напоказ. Жандармы убивали безоружных пленных, лежавших на земле.
С Дворковой большая группа пленных повстанцев вышла на Ипподром, где был сборный пункт. Все остальные с последней территории между Балуцкого и Шустра вышли в плен, отдавая оружие – то, что похуже, потому что много перед этим было уничтожено, чтобы не попало в руки немцев. Оттуда обычным путем через Dulag, то есть Прушкув солдаты пошли в плен. Мирных жителей, которые на разных этапах были выведены с Мокотова, вывезли в разные места. Молодые поехали в Германию на работы, пожилые на территорию Генеральной Губернии, главным образом на юг – в сторону Малопольши. Так закончилось Восстание на Моктове.
Несколько личных размышлений
Я родился на Мокотове 29 июля 1926 r. На восстание я пошел в 18 лет. В Армию Крайову я вступил в 1942 году. В то время я учился в Механической гимназии № 3 в бывшем здании Лицея-гимназии Мицкевича на улице Конопчиньского на Северынове.
Подпольная жизнь для молодежи проходила на сборах и обучении. Доступа к оружию мы почти не имели, но основы, конечно, изучали с помощью действующих экспонатов. Военную подготовку и многие элементы устава пехоты мы изучали, используя вместо винтовки палку от щетки и так далее. Все происходило в частных квартирах. Относительно воспитания можно сказать так. В период межвоенного двадцатилетия возникло сплетение нескольких факторов, главным образом исторических: 123 года неволи, создание независимого государства. Это была определенная модель воспитания, опирающаяся на семью и школу. Начальная школа, не говоря уж о варшавских гимназиях, имела огромный авторитет. Кроме этого были, конечно, харцерство и Костел. Все вместе было гармонично скомпоновано, можно говорить о некоем воспитальном феномене.
Мотивация моего поколения была очень сильной. Мы были воспитаны на Сенкевиче, Жеромском, на всем том, что в те годы было самым дорогим. Не было такой разрозненности мнений, как в ПНР, a впрочем, и теперь.
Вообще никто не размышлял над тем, вступить в Армию Крайову или не вступить. Это было моральное требование, долг и гордость. Почти бесчестьем было бы, если бы кого-то это не интересовало. Конечно, при этом было много моментов, которые трудно понять, потому что, например, в моем классе в гимназии три четверти учеников были в конспирации, а только во время восстания или после него мы узнали, где кто был. Настолько глубокой была конспирация.
Подпольем руководили интересные люди. Например, интересной личностью был человек, руководивший нами в течение двух лет в конспирации и в начале Восстания. Это был незаурядный человек, будущий доминиканец. Он был тяжело ранен возле больницы назаретанок и согласно господствующей тогда моде дал обет, что если выживет, то уйдет в монастырь. И действительно ушел. Его звали Анджей Кашница, псевдоним "Остоя". Потом у доминиканцев он сделал карьеру, дважды был назначен провинциальным приором (провинциалом) этого ордена (в 1966-1969 годах). Это имело большое значение, он был образован, окончил юридический факультет в университете в Познани. Уже во время Восстания в нем было что-то такое, что осталось в памяти товарищей.
Во время Восстания мы начали понемногу ориентироваться, что такое эта "Башта". Раньше это не было так очевидно. Оказалось, что мы являемся солдатами довольно элитного формирования. У "Башты" была своя история и корни с конца 1939 г. Она связана с несколькими интересными личностями, в том числе с главным ее создателем Людвиком Бергером с Жолибожа. "Башта" создавалась на Жолибоже, в тамошних дружинах Союза Польского Харцерства и в лицее Понятовского.
Я, как уже упоминал, родился на Мокотове, но в Армию Крайову вели разные дороги. Мой товарищ сказал мне: "Ты должен быть на Жолибоже на площади Вильсона тогда-то и тогда-то, вот тебе пароль, постучишь 2 раза коротко, 3 раза длинно, тебя впустят" – и так все началось.
Мой боевой путь во время Восстания был таким же, как у роты B3. Все время до сбросов 18 сентября я был в расчете ручного пулемета с двумя товарищами, с которыми в течение нескольких последних лет я попрощался на кладбище, на нашем участке на Повонзках. Этот путь изобиловал разными событиями, некоторые из них стоит вспомнить.
Где-то в начале августа, кажется 4 августа, мы участвовали в вылазке в сторону Южного Вокзала. Во время обследования местности мы увидели несколько десятков трупов людей, убитых немцами, видимо, расстрелянных из пулемета, так это выглядело. Мы были в ярости. Перед нами появился немецкий автомобиль, который весьма неосторожно выехал откуда-то из Вилановской Аллеи. Мы обстреляли его. За ним появились следующие 2 грузовика с полным экипажем и тяжелыми пулеметами. Немцы двинулись на наш бедный патруль из восьми человек. Мы защищались, а потом постарались отступить с Южного Вокзала.
В этом районе были какие-то огородные хозяйства, там были такие довоенные проволочные сетки, которые велел устанавливать пан министр, чтобы через ограду было видно, но перелезть через них было нельзя, потому что все качалось. Один из патруля рискнул перелезть через сетку, чтобы принести ножницы для резки проволоки, чтобы могли пройти остальные и пронести оружие. Он был ранен, я, впрочем, тоже, но ножницы он принес и сетку разрезал. Тогда первый раз меня вынесли с поля боя. Трагичнее все закончилось для моего друга еще с начальной школы. Когда я вернулся из перевязочного пункта, оказалось, что его случайно застрелил на квартире наш общий товарищ. Такие несчастья тоже, к сожалению, случались. После Восстания я встретился с его матерью и сестрой, но об этом я не хотел бы теперь рассказывать.
Другое воспоминание. Какая-то оборона в окрестностях улицы Идзиковского, так называемая знаменитая во время Восстания позиция на Пулавской 162. Туда нас привел уже второй командир нашей роты. Это тоже был интересный человек, профессор какой-то варшавской школы, подпоручик Мариан Вихжицки "Шварц", который показал нам, как маленькая группка солдат, нас было там человек пятнадцать, может противостоять сильной атаке со стороны немцев. В доме, к которому подошли немцы, не было ворот, только обычная запирающаяся дверь. Мы были на верхних этажах.
"Шварц" показал нам, как из нескольких немецких ручных гранат делается связка, окруженная пластитом и разными шипами. Потом он продемонстрировал нам, что если ее бросить с третьего этажа, то от немцев и следа не останется. Действительно, так и произошло, только мы после этого оглохли на пару дней.
Вихжицки знал французский язык. Поэтому к нашей группе и роте присоединился где-то в начале Восстания француз, который знал только свой язык. Мы французского не знали, его знал только наш профессор. Француза, кажется, звали Жан Гаспар, и он был или необыкновенно отважный, или сумасшедший.
Он мог, например, встать в проеме, выбитом со стороны Южного Вокзала на третьем этаже нашей позиции, и вызвать немецкого офицера, стоявшего в нескольких десятках шагов, на поединок на пистолетах. В этот момент все на передовой прервали огонь, а они выстрелили друг в друга несколько раз. Ни один не попал, поскольку, как известно, из пистолета очень трудно попасть. Вблизи это еще возможно, но с расстояния нескольких десятков шагов надо быть хорошо натренированным. Так что скорее псих.
Потом француз куда-то пропал. Снова он появился возле больницы назаретанок (это описал Т.Кубальски в книге "В рядах Башты"). Он был на другой, восточной стороне Черняковской. Мы видели, как он внезапно встал перед немецкими танками, находившимися в 20 шагах, вытащил маленький зонтик и, танцуя и напевая "тра-ля-ля", прошел без единой царапины через всю Черняковскую на западную сторону. Как можно заметить, кроме трагических событий случались также смешные эпизоды.
Как я вспоминал, около 18 сентября мы занимали откос Вислы в парке Гижицкого. Рядом гимназия Гижицкого, красивый парк и сразу Круликарня. В это время "Летающие Крепости" произвели сброс большого количества контейнеров. Один из контейнеров упал под откос как раз у нас под носом, возле позиции пулемета. Тогда я был молод и глуп, но мне казалось, что такое пропустить нельзя. Мы договорились, что наш пулемет будет меня прикрывать. Немцы были возле Аллеи Собесского и ожесточенно обстреливали откос. Несмотря на это, мне удалось сбежать по откосу вниз, со мной ничего не случилось.
Тогда я заметил, что контейнером заинтересовались также местные жители, у которых там было огородное хозяйство. Их главным образом интересовал парашют, а точнее то, из чего он был сделан, то есть белый шелк. Пригрозив маленьким пистолетом, я смог "уговорить" их вернуть военное имущество. Они согласились на это, когда я отдал им парашют, предназначавшийся "на блузки для девушек".
За эти "блузки" я получил контейнер с содержимым, которым оказался прекрасный легкий пулемет Брэн со всем оснащением. Лица у них вытянулись, а я страшно обрадовался, что наша огневая мощь так значительно увеличится. Проблема только в том, как затащить это наверх. Рядом со мной был парнишка еще моложе меня. Он взял часть оснащения, и мы зигзагом поднялись на откос. После удаления смазки, тавота и упаковки мы увидели прекрасный новенький ручной пулемет, золото, а не оружие. Наконец-то можно было сделать первые выстрелы. Какая это была радость.
Другое происшествие с новым ручным пулеметом. Это было 24 сентября возле улицы Икара, там, где сейчас живет генерал Ярузельски. Перед нами картофельное поле. Началась немецкая атака, которой предшествовал артобстрел и авиабомбежки. Позиция нашего пулемета на втором этаже, присутствует наш офицер, заместитель командира роты. Со мной был мой заряжающий. Надо было стрелять по атакующей пехоте. Я выстрелил один магазин и половину второго. Видимо, кто-то из немцев заметил, что стреляют из нашего окна. Снаряд из танка врезал точно в подоконник передо мной. Оказалось, что батарея отопления не выдержала, разлетелась вдребезги. Как выяснилось, в самом эпицентре взрыва безопаснее всего. Погиб стоявший рядом мой командир, а мой заряжающий потерял нос и часть лица, меня задели несколько осколков.
Следует подчеркнуть, что во время Восстания я не знал, как развивалась ситуация. В то время я был старшим стрелком. Современные данные мы можем почерпнуть из материалов Леслава Бартельского, который написал 17 книг на тему Мокотова. Это достоверные факты. Он собирал в нашей среде разные анкеты, обрывки информации, задавал вопросы. К этому добавились также его личные знания – он был офицером, находящимся в распоряжении командования Башты. Он написал первую книгу "Мокотув 1944". Следующие создавали под редакцией Тадеуша Аевского. Сейчас выйдет 8-й том. Самым главным был первый.
Третьим автором был Тадеуш Кубальски. Он написал несколько книг, основная из которых "В рядах Башты". Это также источник проверенной информации. Садыбой занимался Лешек Каминьски, к сожалению, он уже умер. Он придавал большое значение достоверности. Он собирал материалы среди товарищей, и появилась очень ценная книга.
Стоит также сказать об отношении командира Восстания полковника Антони Хрусцеля "Монтера" к Мокотову. Во-первых, мы к "Монтеру" относимся очень уважительно, потому что сначала Главное Командование Армии Крайовой должно было находиться на Мокотове. "Башта" была реорганизована из штабного батальона в полк после прихода в 1944 г. как минимум 200 солдат Специальных Повстанческих Отрядов "Ежики". Второй группировкой прикрытия была Группировка "Радослав". При Главном Командовании на Мокотове должны были находиться эти два прекрасно подготовленных для того времени отряда. За несколько дней до Восстания было принято решение, что Главное Командование будет находиться на Воле, на фабрике Кемлера, потому что там будут основные бои. Конечно, за ним должны были пойти эти два отряда.
Только благодаря вмешательству полковника Антони Хрусцеля "Монтера", который обратился к генералу Тадеушу Коморовскому "Бору", "Башту" оставили на Мокотове. Это было очень важное решение, потому что здесь "Башта" провела разведку объектов, у нее были хорошие возможности мобилизации и получения вооружения с собственных складов. Это был плюс.
Потом во время Восстания определенные вещи начали усложняться. Во-первых, больше недели у "Монтера" не было никаких известий с Мокотова – не было связи. Только потом была налажена двухсторонняя связь через каналы. Из-за этого "Монтер" немного нервничал. Во-вторых, ему не повезло с командиром всего Округа – подполковником Хрынкевичем, который пошел в Кабаты. Ну и конечно надо понимать высшее военное руководство. У них существовала определенная иерархия, а тут внезапно командиром всего Округа – это было большое дело – стал один из командиров полка, то есть меньшего военного формирования.
Следует помнить, что в конце Восстания мокотовские отряды были реорганизованы в дивизию, состоящую из трех полков, - 10-ю дивизию пехоты АК имени Мацея Ратая. На некоторых памятниках есть такая надпись, например, в парке Дрешера. Подполковник "Даниэль" обладал таким строптивым нравом, что, будучи осведомлен о стратегических планах "Бора", сам, минуя "Монтера" принимал решения.
Командиром V Округа назначили полковника Рокицкого, который тоже был не слишком оперативен. Он слишком долго сидел в лесах, из-за чего фактически "Даниэль" продолжал командовать на Мокотове, тем более, что, как нам известно, Рокицки встретился с Хрынкевичем " Пшегоней" и приказал ему возвращаться, а тот отказался. И в конце "Даниэль" 25 сентября был ранен на Воронича и передал командование своему заместителю майору Казимежу Штерналю "Порыву", затем оба спустились в каналы. Полковника Рокицкого приказ "Монтера", приказывавшего ему возвращаться на Мокотув, нагнал тогда, когда уже некуда и незачем было возвращаться.
Было несколько таких проблем. Пожалуй, основными были причинами были честолюие и амбиция, вытекающие из факта, что офицер ниже по званию мог самостоятельно командовать всем Мокотовом. Одно можно сказать наверняка. В литературе и в сознании тех, кто этим интересуется, роль полковника Станислава Каминьского "Даниэля" недостаточно оценена и описана. Наши историки и мы считаем, что это была исключительная личность, офицер, который, несмотря на отсутствие связи, мог принимать верные решения и в течение 57 дней Мокотув удержал. Единственным отрядом, который смог мобилизоваться с самого начала, была "Башта". Начало было положено "Баштой", потом активизировались другие отряды, координируя свои действия с "Баштой".
Войцех Милиц
обработка: Мацей Янашек-Сейдлиц
перевод: Катерина Харитонова
|
Войцех Милиц псевдоним "Быстрый" солдат АК, стрелок рота Б-3 батальон "Балтика" полк "Башта" |
Copyright © 2015 Maciej Janaszek-Seydlitz. All rights reserved.