На прогулке с товарищем из гимназии Фредеком Айдельбаумом

         На этом, к сожалению, мое образование закончилось, потом, как известно, 6 лет была война. Позже я пережил разные приключения, потому что хотел выехать в Палестину, чтобы быть вместе с моим отцом и сестрой. Моя мама во время одной из акций в гетто в 1942 г., к сожалению, была схвачена немцами и вывезена в Треблинку. С тех пор я, к сожалению, не имел от нее никаких известий.
         Вернемся к началу войны. Перед войной, когда было известно, что война наверняка начнется, так следовало из всех сообщений в прессе, мы предприняли различные приготовления. В том числе мы копали в общественных парках, в садах, на клумбах, во дворах изогнутые рвы, которые должны были использоваться в качестве бомбоубежищ. Я лично входил в организацию под названием ЛВПО (Лига Воздушной и Противогазовой Обороны). Все ожидали начала войны, которая началась 1 сентября 1939 г.
         Когда немцы начали вторжение в Польшу, в тот же день с утра начались сильные бомбежки Варшавы. Много зданий было повреждено, было много убитых и раненых, началась паника. Время шло. Мы жили на первом этаже в довольно большой квартире. Она состояла из 3-х комнат и огромной кухни, которая соединялась с нашим магазином на улице Кручей 7.
         Кухня была расположена немного ниже, туда вел отдельный вход от ворот. Наш дом был огромный, там было 3 двора. Жители нашего дома, особенно с верхних этажей, собрались в нашей кухне. Там было в общей сложности несколько десятков человек. Все полагали, что наша кухня будет относительно безопасным местом во время бомбежки. К счастью, наш дом вообще не был поврежден. В кухне постоянно находилась толпа людей, мама старалась как-то заняться ими. У нее были большие котлы, в которых она готовила еду для соседей. К сожалению, в данной ситуации запасы быстро закончились, и мы с ребятами стали искать возможности их пополнения.
         В Швейцарской Долине, когда начались пожары, были открыты государтвенные продовольственные магазины, каждый мог брать все, что только мог унести. Мы забрали мешки муки, сахара и других продуктов и притащили их домой на Кручую. Потом эти продукты нам очень пригодились. На Чернякове была фабрика консервированных огурцов. Когда она загорелась от немецких бомб, по радио было объявлено, что каждый может туда пойти и взять бесплатно большие банки этих огурцов. Конечно, мы воспользовались такой оказией.
         Как видно, проблема снабжения была серьезной. Мяса не было вообще. Иногда можно было достать немного мяса от лежащих на улицах убитых лошадей. Помню, какой вкусной была конина, которую мы иногда ели.
         Примерно через неделю после начала войны мэр Варшавы объявил, что мужчины, как молодежь, так и пожилые люди, должны эвакуироваться из Варшавы и отправиться на восток в сторону России. Я подумал, что тоже пойду. Попрощавшись с моей мамочкой, я взял рюкзак и пошел в направлении моста Понятовского. Приближаясь к мосту, я увидел там толпы людей. На мосту было просто черно от них. Я подумал, что будет со всеми этими людьми. Все шли пешком. Сколько они пройдут, подумал я, несколько километров до ближайшей деревни. Где они будут ночевать, что будут есть и что будут делать дальше. Я понял, что это глупая идея, дальше я не пойду, вернусь домой.
         Оказалось, что я принял верное решение. Тех, которые пошли дальше, обстреливали немецкие самолеты, многие были убиты или ранены, некоторые даже дошли до различных деревень и местечек, но там не было для них ни мест для отдыха, ни продовольствия. В связи с этим большинство вернулось, хотя с возвращением в Варшаву были большие проблемы.
         Потом началась оккупация. Немцы хватали на улицах людей, у которых была семитская внешность, евреев, и заставляли их работать. Схватили также и меня. В окрестностях было много разрушенных домов, в том числе немецкое посольство или консульство на улице Красивой недалеко от моего дома. Мы должны были работать ежедневно по несколько часов на уборке развалин, конечно, никакого вознаграждения за это не было. Так продолжалось несколько дней.
         Потом появилось объявление – распоряжение, чтобы евреи приготовились покинуть арийскую часть Варшавы. Все должны были переехать в еврейский район, в котором специально для евреев будет построено гетто. Допускалась возможность обмена квартирами с поляками, которые в настоящее время жили на территории, где должно было быть гетто. Поляки также были вынуждены покинуть свои квартиры и дома, находящиеся на территории будущего гетто. В городе появились объявления с предложениями по обмену жилья. Мы нашли какого-то пана, который жил на улице Кирпичной. Правда, его квартира была гораздо меньше нашей, 2 небольших комнаты, но мы были довольны тем, что нам вообще удалось поменяться. При помощи тележки с лошадью мы перевезли наше добро и переселились в гетто.
         Через какое-то время евреи по распоряжению немцев начали строить стену, в которой было несколько ворот. Евреям запрещено было покидать гетто, а полякам без специального разрешения запрещено было входить на его территорию. В городе появились специальные плакаты, якобы в гетто распространены различные заразные заболевания, такие как тиф и прочие, и поэтому лучше к нему не приближаться.
         В гетто был страшный балаган. Немцы привозили сюда евреев из разных местностей под Варшавой. Все было переполнено. Не было средств гигиены, начали распространяться болезни. Еврейской бедноте, которая была сюда свезена, не на что было жить. Людям нечего было есть и негде спать.
         Потом начались акции, во время которых хватали евреев, вывозили их на Умшлагплатц, а оттуда в лагеря.
         Во время одной из таких акций, после двух лет пребывания в гетто, в июне 1942 г., схватили мою маму. Когда я вернулся с работы, ее не было. Ее вывезли в Треблинку и, к сожалению, больше я о ней не слышал.
         В гетто ситуация ухудшалась. Нечего было есть. Почти ежедневно находили трупы детей, умерших с голоду. Останки умерших детей собирали на повозку и вывозили, чтобы похоронить в общих могилах.
         Я вызвался работать у немцев. Немцы приходили в гетто и собирали группы евреев для различных работ. Я был в одной из них, насчитывавшей 30 человек. Мы работали в Варшаве на площади Нарутовича. До войны там было студенческое общежитие, огромный дом, там было, наверное, 1.000 комнат. Теперь там квартировала немецкая жандармерия. Они ежедневно приезжали за нами в гетто.
         Мы занимались разгрузкой угля и кокса из железнодорожных вагонов на тележки. Двое из нас разгружали 20 или 30 тонн, а остальные разгружали эти тележки в доме на площади Нарутовича. Мы также работали в конюшне, потому что у немцев, в так называемой Schutzpolizei (немецкая полиция), были также части на лошадях. Работа была трудная, но, по крайней мере, мы получали какую-то еду, и нам даже позволяли немного продуктов забрать с собой. Так шел день за днем.
         В 1942 г. была одна из очередных акций, повторявшихся каждые несколько месяцев. Немцы не приехали, чтобы забрать нас на работу, а мы спрятались от облавы в яме, которую предварительно выкопали. На яму мы положили старую дверь, маскируя вход, и там спрятались, чтобы переждать акцию.
         Во время следующей акции, которая началась в январе 1943 г., мы как обычно спрятались в нашей яме, дверь была уже засыпана снегом. Как-то мы показали жандарму, который за нами приезжал, где находится наш тайник. Немцы нуждались в работниках, без нас они были беспомощны. Во время январской акции Ханс, так звали жандарма с площади Нарутовича, приехал на бронированном грузовике в гетто.
         Он знал, где нас искать, подошел к лежащей засыпанной снегом двери и позвал: "Это я, Ханс, выходите". Мы вышли из убежища. Он сказал, что приехал забрать нас на работу. Мы размышляли, говорит ли он правду или хочет с нами покончить. Часть нашей группы спряталась в тайнике напротив. Мы советовались между собой, не зная что делать: или позвать товарищей, чтобы вышли, или притвориться, что мы не знаем, где остальные. В конце концов, мы решили, что если придется погибать, то вместе. Мы пошли к ним, и они тоже вышли из своего укрытия. Жандарм вывез нас из гетто, а акция продлилась тогда относительно недолго.
         Тогда же начались бои в гетто. Подпольные группы из Еврейской Боевой Организации (ŻOB - Żydowska Organizacja Bojowa) вступили в бой с немцами. После перестрелки немцы временно покинули гетто. Мы во время перестрелки остались в студенческом общежитии на площади Нарутовича. Мы ходили туда на работу до апреля 1943 г., до начала восстания в варшавском гетто. С тех пор нас уже не брали на работу.
         У меня есть книга, которую несколько лет назад я получил пана Леона Ваната. Книга называется "За стенами Павиака". Пан Ванат был в свое время писарем на Павиаке, у него были списки бывших узников. В том числе в этой книге приведены списки имен поляков, которые в свое время были арестованы немцами. Большая часть из них сидела на Павиаке, многие были казнены в здании напротив Павиака, другие на бывшей площади Заменхоффа. Многие были отправлены в лагеря в разных направлениях. Книга была издана издательством "Книга и Знание". Было несколько ее изданий.
         После изоляции гетто немцы создали там нечто вроде еврейской полиции, которая по-немецки называлась Hilfspolizei – вспомогательная полиция. Их заданием было, в том числе, собирать евреев, которые находились в тяжелых условиях, и отводить их на Умшлагплатц, откуда отъезжали вагоны в лагеря. В гетто было много людей, живущих в очень плохих условиях. Им было негде жить, нечего было есть. Поэтому немцы использовали разные уловки, чтобы уговорить евреев добровольно явиться на Умшлагплатц. В том числе они обещали, что если кто-то самостоятельно придет на Умшлагплатц, то немедленно получит 2 кг хлеба, мармелад и т.д. Были люди, которые поверили и пошли. А немцы все время лгали, они хотели уговорить как можно больше евреев согласиться на выезд, а это был выезд на смерть.
         В следующий раз они объявили, что люди, у которых есть швейные машины, могут обратиться в так называемые шопы, такие мастерские фирмы Тебенс и прочих. Была фирма Шульц, были щеточники, делающие щетки. Было сказано, что если кто-то явится туда на работу, то получит от немцев такой документ, так называемую арбайтскарту (рабочая карта – Arbeitskarte), которая якобы будет защищать его от вывозки. Пока человек будет работать, у него будет эта карта, и он будет в безопасности. Потом оказалось, что во время первой же акции хватали и вывозили всех, и тех, у которых было свидетельство о работе, и тех, у которых его не было. То же самое было с еврейскими полицейскими. Немцы пообещали им, что ничего плохого не случится ни с ними, ни с их семьями. Потом оказалось, что их семьи также прикончили.
         Приходили письма якобы из трудового лагеря в Травниках. Якобы их писали евреи. Я полагаю, что их действительно писали евреи, но под принуждением. В письмах рассказывали, какие замечательные там условия и что там просто рай на земле. Все было организовано так, чтобы люди сами являлись на этот вывоз.
Я уже вспоминал, что условия в гетто были ужасные. Дети умирали с голоду. Не было никаких санитарных условий. Начались эпидемии тифа и других заболеваний. Поэтому немцы писали на стенах и воротах гетто, что это опасная территория и нельзя приближаться из-за болезней и угрозы эпидемии.
         Акции вывоза были каждые несколько месяцев. После каждой такой акции немцы придумывали новую аферу, что якобы снова вербуют людей на работу, что в этот раз будут давать им такие надежные документы, которые обеспечат людям свободу и безопасность. Потом оказывалось, что это был очередной обман. У людей не было другого выхода. Они тешили себя надеждой, что, быть может, это даст им возможность выжить.
         Последняя акция началась 19 апреля 1943 г., тогда мы уже не ходили на работу. Так же, как и в прошлый раз, немцы, войдя на территорию гетто, попали под обстрел и понесли потери. Поэтому они изменили тактику. Они окружили все гетто большим количеством войск, подтянули артиллерию и начали жечь дом за домом. У нас были там разные бункеры, укрытия, но от огня не было спасения. В этой ситуации все, также и те, кто был в подпольных организациях и сражался с немцами, не имели другого выхода и сдавались. Немцы всех забирали на Умшлагплатц. Я решил, что не хочу сгореть, бросил оружие и пошел вниз вместе с остальными.
         На Умшлагплатц были страшные условия. Немцы стреляли поверх голов людей. Все были в ужасе. Я оказался в группе, которую отобрали немцы, примерно 30-40 человек. Нас построили рядами и каждого спрашивали, какая у него профессия, чем он занимается. У меня не было никакой профессии, и я не знал, что сказать. Я услышал, как человек, который стоял передо мной, сказал, что был шофером, а другой, что был механиком. Я подумал, что скажу то же самое. Когда подошли ко мне, я сказал, что я автомеханик. Шофера, механика, меня и еще несколько человек отвели в сторону. Всю нашу группу немцы отвезли в железнодорожные мастерские на Ost Bahn (Западный вокзал) в Варшаве. Там мы работали 3 месяца. Это было относительно недалеко от территории гетто, мы слышали выстрелы из пушек, видели пламя, особенно ночью. Гетто горело почти 3 месяца. Во время окончательной ликвидации гетто маленькая группа евреев выбралась из гетто каналами. Большая часть потом пошла в партизаны, некоторые пережили войну.
         Однажды мы увидели, что немцы с пулеметами окружили бараки, в которых мы жили, и выбрали из нашей группы 30 человек. Нас перевезли на Генсювку. Из Генсювки нас ежедневно возили на Дынасы, где было два немецких гаража для автомобилей. Один гараж был для Schupo, немецкой жандармерии. Во втором гараже ремонтировались автомобили гестапо, которое располагалось в Аллее Шуха.
         Мы работали там вместе с рабочими-поляками. Полякам немцы платили. Нам не платили за работу, мы получали только какую-то еду на Генсювке. Через какое-то время мы познакомились с рабочими-поляками, которые рассказали нам, что до нас в гаражах несколько лет также работали евреи. Это были специалисты, хорошо знающие свою профессию. Потом произошел спор между немцами из айнзацгруппы (Einsatzgruppen – группы специального назначения, использовались для массовых казней мирных жителей), которые вывозили евреев, и дирекцией гаражей. Дирекция сопротивлялась и говорила, что не хочет терять хороших специалистов. Они говорили, что это грозит потерей исправности полицейских и гестаповских машин. Так продолжалось какое-то время.
         Наконец немцы из айнзацгруппы настояли на своем и забрали евреев из гаража. Они сказали дирекции, что нет никакой проблемы, они получат новых евреев. Неизвестно, что стало с работавшими тут еврейскими механиками. Скорее всего, они поехали в лагерь смерти. И таким образом в гаражах появились мы. Понятно, что на самом деле среди нас не было настоящих специалистов-механиков. Однако мы помогали, как могли, работающим там полякам и постепенно научили всему необходимому.
         Однажды нам сказали, что из Генсювки нас переводят на Павиак. Так и произошло. Оттуда нас ежедневно возили, а назад мы иногда возвращались пешком, под конвоем, с Дынасов на Павиак.
         На Павиаке мы многократно видели расстреливаемых польских заложников. Немцы время от времени арестовывали польскую элиту, главным образом врачей, адвокатов, других людей. В городе развешивали объявления, что если будет какое-либо нападение на немца, то тогда заложники будут убиты. Мы много раз видели ранним утром, как выводили заложников. Они были, как правило, без одежды, только в кальсонах, глаза завязаны тряпкой, руки связаны сзади. И мы слышали, а часто также видели, что напротив Павиака, на улице Павей в воротах их расстреливали. Была также площадь Заменхоффа, где их расстреливали. Это происходило время от времени.
         Мы ходили на работу. На Павиаке были разные евреи-дежурные, которые выполняли там разные обязанности. Там был один жестянщик с сыном, его звали Фроненберг, у него был сын Макс. Был также один тип, фамилии которого я не помню, мы называли его крольчатник. Он разводил на Павиаке кроликов для немцев, которые брали этих кроликов с собой, когда ехали в отпуск в Германию. Видимо, в Германии в это время было плохо с мясом.

Встреча спустя годы в Израиле уцелевших узников с Павиака с Леоном Ванатом, автором книги "За стенами Павиака"; первый справа во втором ряду Леон Копельман

         Был также один, который заведовал баней, потому что в камерах на Павиаке не было никаких умывальников. Раз в неделю нас водили в баню, где мы могли помыться. Там была также большая столярная мастерская, где работали евреи. В столярной мастерской, как позже оказалось, копали туннель, хотели выкопать проход к городским каналам.

Леон Копельман

oбработка: Мацей Янашек-Сейдлиц

перевод: Катерина Харитонова

Леон Копельман род. 26.04.1924 г. в Варшаве спасся из варшавского гетто солдат-доброволец батальона "Зоська" группировки АК "Радослав"

Copyright © 2015 SPPW1944. All rights reserved.