Свидетельства очевидцев Восстания

Военные и повстанческие воспоминания

Александра Тетюра, урожденная Бухальчик в первом браке Вагиньска род. 15.11.1924 г. в Крашеве санитарка АК, псевдоним "Оля" рота "Вкра" батальон АК "Лукасиньски"

значок Польской Военной Организации

         Он окончил унтер-офицерскую школу и был курсантом школы подхорунжих, уничтоженной в результате немецких репрессий в 1917 г. В Польской Военной Организации он дослужился до должности командира взвода. В октябре 1917 г. он получил отпуск и поступил на лесохозяйственный факультет в Варшаве, где принимал участие в разоружении немцев в ноябре 1918 г.
         После обретения Польшей независимости отец в период с 11 ноября 1918 до 21 октября 1920 служил в 1-м Полку Кавалерии Войска Польского. В составе полка он принимал участие в боях за Вильно под Майшаголой в Оперативной Группе генерала Эдварда Рыдза-Сьмиглого, был за это награжден памятным знаком "За Вильно".

памятный знак и удостоверение "За Вильно"

         В 1920 г. отец окончил Среднюю Лесную Школу при Центральном Сельскохозяйственном Обществе в Варшаве. 1 июля 1925 г. ему было присвоено звание подпоручика запаса в офицерском кавалерийском корпусе.
         В связи с военным прошлым моего папы в нашем доме царил культ маршала Пилсудского.
         В течение нескольких лет вместе с моим братом Богданом, который был старше меня на 3 года, мы жили в доме лесничего в Крашеве. В 1930 г., когда мне было шесть лет, отца перевели в лесничество Лазнув с правлением в Рокитинах возле Колюшек в Лодзком воеводстве. Там я пошла в начальную школу. В школе в Рокитинах я училась с немецкими детьми. В Лазновской Воле тогда жило много немецких поселенцев.

         Когда в сентябре 1939 г. началась война, мой отец, будучи офицером запаса, хотел обратиться в ближайший полк, однако это было не так просто. На третий день после начала войны в наш дом пришли жившие неподалеку немцы. Они хотели арестовать отца. К счастью, его не было дома. Мы с мамой не знали, почему они интересуются отцом. Потом он нам объяснил, что у живущих по соседству немцев было оружие, и они браконьерствовали в лесу, истребляя зверей, которых отец охранял. Теперь разбойники хотели отомстить. Несколько дней спустя лесник, находившийся в подчинении отца, сообщил нам, что у него есть письмо, написанное отцом. За этим письмом я поехала на велосипеде рано утром, когда было еще темно – мне тогда было пятнадцать лет. Отец просил, чтобы мы с мамой как можно быстрее выехали в Варшаву. Он уже не мог появляться дома. Как потом оказалось, он принял верное решение. Многие его товарищи лесничие были арестованы немцами и погибли в немецких концлагерях.
         Мама с помощью возчика погрузила все наше имущество на телегу и поехала в Варшаву, где жила семья отца. Я приехала на поезде, и таким образом мы оказались в столице. Вскоре в Варшаву приехал и отец. Вся семья поселилась в Магдаленке (километрах в полутора к юго-западу от Варшавы) в домике сторожа, стоявшем на большом участке семьи Зюлковских. Папа старался заработать на содержание семьи, вывозя щебень на нашей телеге.
         После приезда в Варшаву я начала посещать II Городскую женскую гимназию и лицей имени Яна Кохановского. Здание школы на улице Розбрат во время оккупации заняла немецкая администрация. В данной ситуации школа продолжала образовательную деятельность в разных районах города под вывеской курсов шитья и крашения. Я посещала курсы крашения на улице Новогродской. Практические занятия по крашению проходили в помещении на улице Маршалковской.
         После года посещения курсов крашения, в 1940, после положительной "проверки", что я не какой-нибудь агент, я начала учебу на тайных курсах, которые проводил персонал школы. Тайные курсы проходили в частных квартирах. Учителями в школе были, в том числе, Зофия и Халина Доманевские. Зофия Доманевска до войны преподавала географию. Халина Доманевска – до войны учительница истории – была женой брата Зофии Доманевской, автора знаменитого довоенного учебника по биологии.
         Директором школы была пани Мария Росьцишевска, во время восстания она была связной. Она погибла, когда несла рапорт. Одна из учениц хотела ее заменить, но пани Росьцишевска отказалась и через минуту погибла.
         Поскольку родители жили под Варшавой, меня устроили в интернат у сестер урсулинок на улице Лешно. За пребывание в интернате платила польская благотворительная организация, Главный Опекунский Совет (Rada Główna Opiekuńcza). Сестер, которые вели интернат, переселили из Кракова. Здание интерната граничило с гетто. Из окон было видно, как маленькие дети из гетто выбирались за едой через узкие каналы для стока воды, находящееся под окружавшей гетто стеной. По пути в школу я часто видела тела еврейских детй, застреленных немцами, эти тела лежали в течение многих дней. Когда в январе 1943г. началась ликвидация гетто, интернат переехал в дом какой-то графини на Мокотове. В интернат мы вернулись после ликвидации гетто в мае 1943 г.
         Во время учебы на тайных курсах я вступила в Серые Шеренги, подпольное харцерство, приняв псевдоним "Оля". Оказалось, что моя учительница, Зофия Доманевска, была звеньевой Серых Шеренг. В это время я окончила санитарные курсы.
         Школу я окончила в 1944 г. и сдала экзамены как раз перед самым началом восстания. Аттестат после войны мне выписала пани Халина Доманевска, это позволило мне продолжить обучение.

         Во время моих приездов на выходные к родителям я познакомилась с Влодимежем Вагиньским, которого называли Здихом. У его родителей, Барбары и Яна Вагиньских, был летний домик в Магдаленке.

Влодзимеж Вагиньски, 1941 г.

         Мы часто встречались, играли в волейбол, ходили гулять по лесу. Между нами появилась симпатия, которая позже переросла в более глубокое чувство.
         Здих принимал активное участие в подпольной деятельности. Он изучал юриспруденцию в тайном Варшавском Университете, посещал курсы подхорунжих АК. Он использовал псевдоним "Конрад". Он был, безусловно, правых взглядов и часто спорил со мной о Дмовском, убеждая в достоинствах эндеции (Национально-демократическая партия). Это несколько противоречило традиции, царившей в нашем доме. Тем не менее, я была под впечатлением от его знаний.
         Однажды оказалось, что "Конрад" не может оставаться в Варшаве. Гестапо шло за ним по пятам, многих его товарищей арестовали. Организация направила его в Красьник, вероятно в Школу Молодых Командиров Пехоты, в партизанский отряд, куда отправляли ребят из Варшавы и Кракова. Он поехал туда под фиктивным именем Лех Подосовски.

Аусвайс Здиха на имя Леха Подосовского

         После его отъезда мы писали друг другу. Такая ситуация продолжалась целый год. Я в это время окончила лицей. Родители Здиха очень хотели, чтобы он вернулся в Варшаву и немного остепенился. Им очень нравилось наше знакомство.
         В середине 1944 г. Здих вернулся в Варшаву. 9 июля 1944 г. мы поженились в Кафедральном соборе в Варшаве. Это был так называемый римский брак, то есть брак, заключенный во время мессы. Во время мессы пел один из лучших польских теноров – Леслав Финце. Документ, подтверждающий заключение брака, был типичен для оккупационной реальности. Поэтому в документах было указано фиктивное имя Лех Подосовски. Зато у меня был занижен возраст и изменено имя из опасений перед вывезением на работы в Германию. Во время свадьбы у меня были плохие предчувствия относительно нашего будущего. В течение всей церемонии я плакала. Здих упрекал меня за то, что я плакала.

свидетельство о браке с фальшивыми данными

         После брака мы в молчании поехали бричкой в Магдаленку. Мое настроение немного улучшилось. Мои родители устроили скромный прием. В домике было очень тесно, негде было провести брачную ночь, каждый спал у своих родителей. Это тоже можно было счесть плохим предзнаменованием. Родители Здиха сняли для нас квартиру в Варшаве, на Старом Мясте, на улице Килиньского 1. Мы поехали туда на следующий день. Это было наше первое отдельное жилье.

         Приближалось 1 августа 1944 г. Повсеместно велись разговоры о восстании. На улицах ощущалось беспокойство. Молодые люди в офицерских сапогах и плащах провоцировали своим внешним видом многочисленные немецкие патрули, кружившие по городу. Мы часто бывали в Магдаленке у родителей. Там было тесно, поэтому мы охотно возвращались к себе на Килиньского. Однажды, когда мы возвращались, нас остановил патруль. Я в корзине под овощами везла пистолет "ВиС". К счастью, нас не обыскивали.
         После начала восстания мы хотели явиться в свои части. Мы оба с мужем должны были явиться на Прагу. К сожалению, мост был перекрыт немцами, и нам пришлось вернуться на Старувку. Здиху после окончания школы подхорунжих было присвоено звание капрала подхорунжего. Он обратился в повстанческий отряд в соседнем доме. Это была рота "Вкра" батальона АК имени "Лукасиньского". Его приняли туда очень охотно, тем более, что он пришел с собственным оружием. Во время восстания он по-прежнему использовал псевдоним "Конрад". Его назначили в штаб роты, но он очень часто дежурил на баррикаде на улице Длугой. Я тоже обратилась в этот отряд в качестве санитарки.
         Начались бои за Старе Място. Немцы все время обстреливали район при помощи артиллерии. С крыш стреляли снайперы. Потери среди повстанцев были огромные. Трудно было избежать смерти.
         13 августа на улице Килиньского повстанцы захватили танк. Радость была огромной. Те, кто мог, побежали на него смотреть. Я тоже побежала. Управлявший танком повстанец вылез из него, сказав, что идет выпить кофе. Я тоже не стояла долго возле трофея и пошла в сторону нашей квартиры. Когда я была в воротах здания, где располагалась наша часть, стены зашатались, танк-ловушка взорвался. Погибло множество людей, вид был шокирующий – он до их пор стоит у меня перед глазами. Танк был начинен взрывчаткой. После него осталась огромная воронка, мне чудом удалось избежать смерти.
         В это время я уже была беременна, мой старший сын Марек родился несколько месяцев спустя. С рождения у него на головке было красное пятнышко, которое осталось до сих пор – я убеждена, что оно появилось в результате взрыва танка.

         20 августа Здих вернулся вместе с несколькими товарищами после дежурства на баррикаде. Как обычно их радостно приветствовали остальные ребята из их роты. Когда они чистили оружие, прилетел немецкий самолет и обстрелял их из бортового оружия. Здих был ранен в спину, у него было много ранений. От смерти его спас толстый кожаный бумажник, который он носил в заднем кармане брюк. Он ослабил ударную силу пули, которая не дошла до кости таза. Благодаря этому рана не была глубокой. Бумажник и документы, которые в нем были, мне удалось сохранить до сих пор. На них видны следы от пули.
         Раненого принесли в госпиталь на улице Килиньского, где находился батальон "Лукасиньски". Медсестры перевязали моего мужа и положили в подвале дома, где был госпиталь. С тех пор только я заботилась о нем. Я была рядом с ним днем и ночью. Раны гноились, но была надежда на выздоровление. Здих сильно мучился, не мог вставать от боли. Бои за Старувку подходили к концу. 1 сентября вместе с другими отрядами вся часть моего мужа, батальон "Лукасиньски", покинула каналами Старувку. Меня оставили одну с тяжелораненым. В другом подвале умирал находившийся без сознания повстанец. Здиха нельзя было переносить каналами. Неподалеку, в бывшем Министерстве Юстиции на улице Длугой 7 был повстанческий госпиталь.
         Утром 2 сентября я побежала туда и встретила своего харцерского капеллана, ксендза иезуита Томаша Ростворовского, псевдоним "Томаш", капеллана батальонов "Густав", "Вигры" и ГК АК. Он посоветовал мне перенести мужа в госпиталь на улице Длугой 7. Он дал мне носилки и пленного азербайджанца, который помог мне перенести Здиха в госпиталь под флагом Красного Креста, который находился на улице Длугой 7. Я думала, что спасла мужа. Мы положили его на кровать, возле него был ксендз Растворовски. Немцы готовились войти на Старувку. По громкоговорителям они объявили, что все должны покинуть дома, люди будут эвакуированы, а город заминирован. Здих не мог встать с кровати и выйти на улицу. Хотя прошло более шестидесяти лет, я не могу без слез писать об этом. После короткого пребывания в госпитале, 2 сентября 1944 немцы вошли туда и велели всем покинуть здание. Я одела мужа в какую-то одежду. Во время восстания он ходил в немецком мундире с бело-красной повязкой. Здих с трудом встал, я пыталась вывести его на улицу. Немец оттолкнул его и велел возвращаться, а меня, угрожая винтовкой, вывел во двор. Я умоляла офицера сжалиться, но напрасно. Меня вывели на улицу и велели нести носилки с раненой женщиной.

         Нас погнали на Западный Вокзал. По дороге немцы убивали слабых, которые не поспевали за нами. Всюду лежали трупы. Город горел. Мы добрели до вокзала, где всех погрузили в электричку, которая должна была отвезти нас во временный лагерь в Прушкове, а оттуда в Германию на работы. Я встретила в толпе подруг-санитарок. Мы отдали машинисту кольца, а он посадил нас в кабину возле двигателя. Миновав станцию, он притормозил, и мы выскочили из электрички, я в одну сторону, они в другую. Из поезда в нас стреляли, но я легла в ров, и мне удалось избежать смерти.
         Я шла полями вдоль железнодорожных путей в сторону Пястова. Я дошла до дома, в котором на лестнице видело много раненых людей. От ран воняло так, что едва можно было выдержать. В этом доме я провела ночь. На рассвете я пошла дальше в Пястув. Я знала, что в Пястове жил мой брат Богдан, который работал на местной фабрике аккумуляторов "Tudor". Мне удалось каким-то образом добраться до дома, где он жил, хотя я знала только фамилию его хозяев. Брат в это время был у родителей в Магдаленке, потому что фабрика была закрыта. К счастью, он как раз приехал на велосипеде в Пястув, и мы встретились. Мы очень радовались и оба плакали от волнения. Брат посадил меня на велосипед и отвез домой в Магдаленку, к радости мамы и папы.
         Как я позже узнала, раненых в госпитале на Длугой 7 убили и сожгли. Правда, ходили слухи, что те раненые, которые лежали в подвалах, спаслись. Мы с мамой и бабушкой Басей, матерью моего мужа, искали Здиха в госпиталях в окрестностях Варшавы, теша себя надеждой, что возможно он выжил, и немцы его эвакуировали.
         Раненые со Старувки, которых мы нашли в Брвинове, говорили, что они выжили в подвале госпиталя, и только когда немцы признали повстанцев солдатами, а не бандитами, их перевезли в госпиталь. Эти люди говорили, что слышали, как немцы стреляли в раненых, а потом подожгли госпиталь. Я очень сильно переживала в те страшные дни.

         Я не смогла найти тела моего мужа. У меня остался только бумажник со следом от пули, а также документы и другие личные "талисманы", в том числе мои снимки, которые там лежали. Ранее размещенные простреленные документы и моя фотография тоже были в том бумажнике.

бумажник со следами от пули


    

удостоверение личности и свидетельство регистрации Влодимежа Вагиньского


           

образки и фрагменты молитвы

         Символическая могила Здиха находится на Старых Повонзках в Варшаве.

Символическая могила на кладбище на Старых Повонзках, в этой могиле похоронены его родители e

         Мой отец, псевдоним "Сухой", был во время оккупации командиром 1727 взвода 4 роты II батальона VII Района "Обруч" Варшавского Округа Армии Крайовой. Во время Варшавского Восстания вышеупомянутая рота имела кодовое название "Полесье" или "Сенкоцин Лес" и входила в состав полка "Хеленув". Отец был награжден, в том числе, памятным знаком Вильно (1919), Медалью за войну 1918-1921, Бронзовой медалью за долголетнюю службу, Медалью Независимости (1935), а также Серебряным Крестом Заслуги с Мечами, присвоенном в 1949 г. в Лондоне.

                

Крест Заслуги с Мечами и удостоверение±

         Мама во время войны организовала снабжение для подполья и состояла в звене женщин, входивших в структуру АК на территории нынешней гмины Лешноволя. Она была награждена Грюнвальдским Знаком (1970), Медалью Победы и Свободы (1972), а также Кавалерским Крестом Ордена Возрождения Польши (1975).

         После окончания войны мы с родителями вернулись в лесничество в Рокитинах. Мы с братом хотели учиться в Лодзи, но ездить туда из Рокитин было очень трудно. Поэтому папа перебрался в Галкувек, который лежал на трассе Лодзь - Колюшки. Там в доме лесничего, через несколько месяцев после восстания, в мае 1945 г., родился мой сын Марек. Вскоре папу приняли на работу в Дирекцию Государственных Лесов в Лодзи. Таким образом мы оказались в родном городе моих родителей.
         Брат Богдан вернулся в Магдаленку. Там он познакомился со своей будущей женой Барбарой Маркушевской. После окнчания Инженерной школы Х.Вавельберга и С.Ротванда в Варшаве он всю жизнь занимался энергетикой. Он вырастил двоих сыновей: Яцека и Томека.
         Брат будущей жены моего брата Богдана – Януш Маркушевски, псевдоним "Болеслав Кухарски", был солдатом АК. Он погиб 17 октября 1943 во время операции по разоружению немцев на улице Повонзковской. Во время Варшавского Восстания погиб также солдат АК батальона "Белт" Владислав Подлевски, псевдоним "Погория" – муж Ханны Вагиньской, сестры моего мужа. Он был тяжело ранен в живот на улице Познаньской. У них был сын Станислав Подлевски. Информация о стрелке Владиславе Подлевском помещена на Стене Памяти на территории Музея Варшавского Восстания (столбец 196, пункт 42).

         После войны ксендз Томаш Ростворовски, который был капелланом в Медицинской Академии в Лодзи, выдал мне свидетельство о смерти моего мужа во время Восстания. В 1949 г. я вышла замуж за Лешека Тетюру. У нас родилось двое детей: Петр и Марцелина.
         В 1950 г. я окончила факультет стоматологии в Медицинской Академии в Лодзи. После получения II степени специализации в консервативной стоматологии всю свою профессиональную жизнь я работала в стоматологическом кабинете Военной Медицинской Академии в Лодзи. В 80-х годах я начала заниматься живописью. К моим художественным достижениям относятся несколько персональных выставок и участие в нескольких десятках групповых выставок. Мои работы получали награды и отличия на многих выставках. Помня об атмосфере в моем доме в мои юные годы, на одной из моих картин я изобразила маршала Пилсудского – картина основана на одной из графических работ Здислава Черманьского, но она цветная и гораздо большего формата.

изображение маршала Юзефа Пилсудского

         Ксендз "Томаш" умер 9 марта 1974 г. Он похоронен на кладбище в Долах в Лодзи, где находятся могилы многочисленных представителей моей семьи, в том числе родителей. Я навещаю его могилу всегда, когда бываю на этом кладбище.
         Информация о моем первом муже помещена на Стене Памяти на территории Музея Варшавского Восстания (столбец 142, пункт 59).

информация на Стене Памяти

         В 1995 г. Президент Республики Польша наградил Влодимежа Вагиньского посмертно: Варшавским Повстанческим Крестом, Партизанским Крестом, Крестом Армии Крайовой, а также Медалью за Варшаву 1939-1945.

   
Варшавский Повстанческий Крест с удостоверением

     
Партизанский Крест с удостоверением

        
Крест Армии Крайовой с удостоверением

        
Медаль за Варшаву 1939-1945 с удостоверением

         Присвоение наград и помещение информации о капрале подхорунжем Влодимеже Вагиньском на Стене Памяти является результатом деятельности Марка Тетюры, нашего единственного сына.

Александра Тетюра


редакция: Марек Тетюра и Мацей Янашек-Сейдлиц

перевод: Катерина Харитонова

Александра Тетюра, урожденная Бухальчик в первом браке Вагиньска род. 15.11.1924 г. в Крашеве санитарка АК, псевдоним "Оля" рота "Вкра" батальон АК "Лукасиньски"