Здесь, где теперь вход в здание почты, находился вход в немецкий склад.

         На выставке был макет местности, текла зеркальная речка, на которой был даже мост, стерегущийся двумя картонными блиндажами; в песке были прорезанные стрелковые окопы, засеки из колючего провода окружали укрепления; танки и броневые машины стояли на линии фронта. Под лесом пушки ерошили свои дула; три напоминающие пальмы «Штукасы» с голубыми животами, повешенные на нитках, стегали в сторону покуренных деревяшек, а миниатюрные куколки солдат дополняли эту великолепную картину «победы Германии на всех фронтах»...
         Противников было здесь слишком мало, нереальность этой картины была для нас очевидной - мы заглядывали временами на вокзал и видели транспорты раненых и побитых «рыцарей из-под знака свастики».
         Эта выставка посодействовала моему «боевому» действию.
         В один прекрасный день, когда мы стояли на ступени перед выставкой, выпрыгнул со склада больший от нас Немец в мундире «Hitlerjugend», он ударил Казика и столкнул его со ступеньки, а меня – прежде чем я успел отпрыгнуть - одарил пинком! Мы отбежали от склада и мы начали гавкать! Однако мы были вынуждены убегать, потому что в дверях появился толстый немец с немецкой овчаркой о гнусной морде.
         Было это для нас огромное унижение!
         Что какое-то время, мелькая около склада, мы отплачивали, плевая на выставочные окна.
         Не давало это однако соответствующего удовлетворения и я часто думал, как отплатить немцу таким способом, который будет для него более «ощутимый».
         Выбитье оконных стекол я считал слишком рискованным, так как в этой местности всегда было много немцев.
         Я долго не мог ничего выдумать, пока в конце удалось - я знал, что сделать: эту немецкую лапу, которая настолько часто поднимается для гитлеровского привета, я выпачкаю польским гумном!
         Завоевание «боевого» материала было относительно лёгкое, хотя я был вынужден победить некие технические трудности, которых я не буду сюда описывал.

         Перед закрытием склада я подкрадывался в близости и ждал, когда немец пойдёт на тыл. Наблюдая за ним через стекло выставки, я видел как он закрывал выдвижные ящики, он крутился при стеклянных витринах и вынес кассовый ящик на тыл, а затем он опустил шторы на дверях и на обеих выставках. Теперь у меня было несколько минут, прежде чем толстяк приготовится к выходу и сразу я начал действие!
         Всё произошло достаточно чётко и быстро: хватку дверей я выпачкал на целой длине и отступил на «раньше высмотренную позицию», нетерпеливо ожидая, когда немец выйдет закрывать свой паршивый магазин. Я ждал достаточно долго, опасаясь поражения, но в конце в дверях появился полный вид немца с неразлучной немецкой овчаркой.
         Сердце било мне крепче! Через момент толстяк закрыл двери, на момент он застыл, как бы его что-то его поразило, он посмотрел на раскрытую перед носом ладонь, он осмотрелся вокруг, а затем с вытянутой как лунатик рукой вошёл во внутрь...
         Считая дело законченным, я решил убегать. Я давно настолько не гордился своим поступком!

         Позднее с парнями многократно мы делали то же, облюбовая себе перила у входа в трамвай на первом помосте, через который был вход «только для немцев», но такого удовольствия и таких эмоции, какие были связаны со складом на Сенаторской, я уже не переживал!

Janusz Wałkuski

Януш Валкуски современно

обработал: Maciej Janaszek-Seydlitz

перевод: Malwina Lipska