Цудна присматривалась нам с беспокойством, приютила нас, а через момент, как бы измененная сказала:
         - У меня есть для вас что-то хорошего! - Каждый из нас получил оладью, испеченную на горячей плите с тремя косточками сахара!
         Я не успел ещё проглотить сладкой слюны, когда горячее дуновение близкого взрыва ворвалось во внутренность подвала!
         Приглушённые голоса женщин поспешно высказывали слова молитвы, будто опасаясь, что не успеют её кончить:
         «Здровась Марыё, ласки пелна...»
         Кто-то вбежал на лестницу, сваливаясь вниз – те, которые были ближе, подбежали к нему.

         Людей засыпало! - Он прохрипел с усилием и прежде чем успели его поддержать, он упал и умер...
         Мужчины с ломами и кирками были уже в верхней части дома, исчезая в яснеющем пятне выхода...

         Спешно готовили места для раненых, рвали тряпки на бинты, собрали остатки воды и горшок костелного вина. Увеличивалось беспокойство о судьбе засыпаемых и о тех, которые отваливали обваливающиеся развалины, не принимая во внимание разрывающеих снарядов, града осколков кирпичей, разбиваемых черепиц. Они знали, что борются за людей, переписываемых уже со списка живущих.

         Ждали...

         Напрасное усилие...

         Цудна сказала:
         - За тех, которые не дождались конца сегодняшнего дня, давайте произнесем «Отец наш...»
         Слова молитвы заглушили шумение взрывов...

         Утром на Подвале вторглись немцы. Старое Място умерло.

         С трудом мы выходили из подвала, погоняемые криками немцев. Надо было спешить - в подвалы вбрасывали гранаты, убивали тех, которые не могли удержаться на ногах. Я был ошеломлён воздухом, светом, тем, что происходило вокруг меня. Со страхом я смотрел в небо на бомбардировщики типа«Sztukas», описывающие круги, как сипы ищущие падали. Эта было время их охоты, но бомбы не падали... Глаза с трудом привыкали к смотрению на мир. Был это мир невообразимого разрушения. Трудно было поверить в наше спасение!

         Нас прогнали в сторону Пляцу Замкового. Я шёл рядом с Цудной, теряющей равновесие на кирпичных развалинах. Мы вошли в суживающуюся щель развалин. На посеченной снарядами стене висит вывернутая плита с остатком названия улицы: «... ski Dunaj». Вдруг начинается перестрелка! Застигнутые врасплох люди непроизвольно прилегают к развалинам - через нескольких минут мы идём дальше.
         Немцы приказывают отдавать золото и все драгоценные предметы, грозя смертью за их укрывание.
         Я видел, как Цудна снимала с пальца кольцо и я услышал тихий, звонкий стук - он навсегда остался в развалинах Старого Мяста. Заметили это другие и также бросали в развалины то, что было у них ценного. Мы равнодушно перешли около коробки, на дне которой лежало немного золотых изделий. Идущая за нами женщина, не хотела снимать медальона - винтовкой ударили её в лицо! Немцы не разрешили её поднять...

         Мы вскоре остановились на Маренштацком Рынке перед стальными мордами танков. Мы были убеждены, что это наши последние минуты... Немцы допивали кофе. Смотрели на нас с интересом палача, который через момент должен срезать голову жертвы. Наша траурная процессия пошла дальше - в сторону Воли.

         Последний раз я видел Цудную у костёла Святого Кароля Боромэуша. Я сюда смотрел уже только в сторону дома, в котором мы жили в своё время. Дом стоял пустевший, будто душа из него улетела... Тогда ещё я не знал, что гитлеровцы его разрушат.
         Когда на ул. Млынарской мы догнали знакомых, Цудной уже не было - она умерла не доходя до площади Керцелого.

В глубине был площадь Керцелого. Более или менее в этом месте,
где стоит припаркованная машина, умерла Цудна.

         - «Треснуло её сердце» - сказали.

Janusz Wałkuski

Януш Валкуски современно

обработал: Maciej Janaszek-Seydlitz

перевод: Malwina Lipska

Copyright © 2011 SPPW 1944. All rights reserved.