Януш Хамерлиньски,
род. 02.07.1926 в Варшаве
рядовой Армии Крайовой
псевдоним "Морски"
III отделение, 165 взвод
рота "Серые Шеренги"
батальон "Килиньски"
Свидетельства очевидцев Восстания
Воспоминания Януша Хамерлиньского – солдата батальона АК "Килиньски"
Плен
|
|
К сожалению, у меня нет полных записей с того периода. Я их делал – да! Но во время эвакуации лагеря уничтожил, опасаясь возможного обыска. Поэтому то, что помню:
Поездка длилась вероятно два дня. Нас высадили на открытой местности, где ожидали солдаты с собаками и автоматами. Было около полудня. Под конвоем мы прошли около 2-х километров и увидели лагерь для военнопленных. Однако нас не ввели на территорию, а разместили за оградой в палаточном городке. Это был временный лагерь – карантин. Там началась настоящая регистрация прибывших. Немцы отобрали у нас удостоверения АК и обыскали.
Немцы забирали все части немецкой экипировки. У меня были прекрасные меховые лётные перчатки - забрали. Немцы говорили на каком-то малопонятном диалекте. Когда я просил охранника купить газету (Zeitung), он не мог понять, что мне надо. Потом выяснилось, что мы прибыли в Саксонию (Man muss sachsich lernen!).
Это был шталаг (Stammager) IV B - Mühlberg am Oder (на Одере). Выйдя из палатки, где нас регистрировали, я увидел моего товарища, расхаживающего по лагерю в ... подштанниках!
Я спрашиваю у него:
- "У тебя забрали брюки?"
А он в ответ небрежно:
- "Я дал охраннику сигарету – он гладит!"
И действительно – неподалеку на разложенной доске какой-то немец в поте лица гладит форменные брюки...
Во временном лагере мы провели примерно неделю – потом в основной лагерь. Там нас распределили по несколько человек в разные бараки. Я попал в барак пленных с 1939 года.
Впрочем, национальностей было много: французы, сербы (самые грязные), голландцы (высокомерные и чопорные), бельгийцы, англичане, американцы и поляки из западных армий. Вся эта англо-американская элита чувствовала себя в лагере лучше всего. Каждую неделю они получали посылки из Красного Креста и отдельные продовольственные пайки для собственной кухни. Остальным полагалось только лагерное меню и одна посылка в месяц.
Также ежемесячно мы получали разрешение на отправку посылки из дома, но где этот дом? где семья? Ни один из нас не располагал адресами близких после выхода из Варшавы. Поэтому многие высылали эти "schein" в Красный Крест, английской королеве и так далее. Посылки конечно через некоторое время приходили.
Обильное питание и отсутствие физического труда позволяло англосаксонской группе заниматься спортом. Ежедневно мы были свидетелями футбольных матчей между английским флотом и новозеландской кавалерией и тому подобных.
Зато французы организовали университет, которые посещало много поляков. Была библиотека, где можно было взять прошедшие немецкую цензуру книги на многих языках. На польском тоже. Цензура контролировала также корреспонденцию и ... личные бумаги. На снимках товарищей, которые у меня были, до сих пор виден штамп: "Geprüft - Stalag IV B".
Люди играли в карты, шахматы и вели долгие скучные разговоры. Жратвы негусто: утром черный кофе, в полдень суп из сорняков и несколько картофелин в мундирах, вечером немного хлеба, чуть-чуть маргарина и немного свекольного мармелада или ломтик колбасы. Было голодно...
Поэтому когда был объявлен добровольный набор "на работы", после непродолжительного колебания я согласился ... Все же дисциплина слабее, а снаружи всегда удастся раздобыть еду...
После месячного пребывания в лагере – точно 11 ноября, в группе 90 варшавян, я отправился на железную дорогу и пассажирским (!) поездом мы тронулись в путь.
По дороге, ночью, какой-то немецкий офицер вручил мне украдкой несколько марок и тут же испарился из вагона. Я не знал, что это деньги, думал, что это какие-то бумаги (листовки). На рассвете мы прибыли в Дрезден и ждали пересадки. Там под конвоем охранника я пошел в уборную и только там выяснил, что мне дали деньги. Я немедленно купил свежую прессу и что-то почитать (историю о том, как во время испытаний на верфи затонула английская подводная лодка Thetis).
Мы проехали немного более десяти километров до Фрайталя. Оттуда пешком по шоссе в гору к месту работы. Нас разместили в ресторане (придорожномтрактире). Там у нас была спальня, мы спали на тесно составленных двухъярусных железных кроватях. Переводчиком (Dolmetscher) был офицер АК, направленный в шталаг по приказу командования в Ожарове (я встретил его спустя годы, в 1988 г.). Это было Arbeits Kommando 1327 M - Stammlager IV A Hohnstein.
На следующий день прибыли вербовщики со ... сталелитейного завода! Süchsiche Guss und Stahlwerke Dühlen. Товарищи по большей части назвались крестьянами, поэтому их отправили в погрузочную бригаду, выполняющуютакже земляные работы. Одного помощника машиниста направили в бригаду фабричного паровоза.
Я назвался ... токарем и получил направление в цех обработки -Zieherei. Работа 6 дней в неделю по 10 часов ежедневно. На фабрике давали также "восстанавливающие" супы – можно было получить добавку! Особенностью этого супа было то, что состоял он главным образом из воды и крапивы, сначала прекрасно насыщал, но ... через полчаса человек ходил по малой нужде и снова был голоден. Дополнительно с немецкой педантичностью раз в неделю нам выдавали продовольственную добавку (Schwerarbeiterzulage), состоящую из длинной, но узкой буханки хлеба, 60 г маргарина и 100 г ливерки или такой же подозрительной колбасы. Этого хватало как раз на одно вечернее "заседание".
Отношения с немцами на фабрике – хорошие. Гораздо хуже с комендантом Arbeitskomando, которого через три месяца перевели дисциплинарно в ... лагерь голландцев. Бедняга воровал даже наши личные посылки.
Руководитель цеха Zieherei - Obermeister – добросовестный и порядочный. Когда однажды я сломал держатель шлифовального круга, то ожидал обвинения в саботаже. Однако он только простонал: парень! как ты это сделал?! В другой раз он обругал моего охранника за то, что тот привел меня на работу слишком рано (на другую смену). Он велел освободить меня от обязательной смены, поскольку люди должны отдыхать после работы!!! и приходить на работу отдохнувшими.
На обкаточных станках (двух) я работал сначала под руководством одного из двух обслуживающих их рабочих, потом самостоятельно. Один из них, рыжий и толстый, был скорее несимпатичный, но не делал мне ничего плохого. Второй, маленький, часто делился со мной своим скромным завтраком. Я же отдаривался время от времени американской сигаретой (в плену я не курил). Однако он никогда не выкуривал их при мне, говоря: оставлю на потом – покажу приятелям!
Когда перед Рождеством он получил от меня около 50 гр гранулированного кофе, то уже вообще не знал, как себя вести. Тайком из полотна стальной пилы он хотел сделать для меня какой-то нож. Он старательно прятал его в личном шкафчике для инструментов. Позже я узнал, что наполовину готовый нож нашел другой рабочий и пытался обвинить меня в ... изготовлении оружия! Однако мой коллега по работе признался в своем намерении, и, вероятно, у него были большие неприятности.
Во время обеденного перерыва я охотно ходил к большим печам. Там было тихо и тепло ... Неподалеку от печей, в склоне холма были вырыты бомбоубежища. В то время нас безжалостно загоняли в эти убежища, из которых невозможно было увидеть небо, потому что были перекрытия. Налеты были все чаще, но бомбежек не было.
В конце февраля или в марте по сигналу воздушной тревоги ранней ночью нас загнали в подвалы этой корчмы, расположенной в 4-х километрах от Фрайталя. Видно, предупреждение было суровое. Действительно, вскоре после этого мы услышали отдаленные разрывы бомб, а потом непрерывный однообразный грохот. Это продолжалось от 1,5 до 2 часов. Это был знаменитый американский налет на Дрезден. На следующий день, когда мы под конвоем возвращались с работы, по шоссе параллельно с нами брели вереницы осунувшихся штатских немцев, часто с остатками имущества на ручных тележках. Женщины, дети ... Покрытые копотью и пылью.
Охранники приказали нам помагать утомленным. Однако ни один из нас не вышел из рядов, мы с удовлетворением смотрели на жителей спокойного до сих пор города. Никаких репрессий из-за этого не последовало.
В тот же или на следующий день в полдень союзники "внесли поправку". Прежде чем охранники загнали нас в убежища, мы насчитали более 3.000 машин, летящих на большой высоте.
Фабрика продолжала работать, однако в цехах начали скапливаться груды готовых изделий – невозможно было отправить их заказчику.
В середине апреля, примерно четырнадцатого, эвакуация. Двигаемся на юг. Личный багаж на спине, багаж охранников на возу, который толкают пленные. Идем через разрушенный Дрезден в направлении чешских Теплиц (Teplitz). За Дрезденом мы ночевали в амбаре, а утром присоединились к крупной, многотысячной и многонациональной колонне пленных, двигающейся в том же направлении. Пленные подбивали нас не толкать этот воз. Пусть немцы толкают сами! Однако мы не бросили наших "старичков" (Volkssturm) в беде. Дошло даже до того, что новый, уже пожилой и добродушный комендант, сам уселся на воз, потому что из-за астмы не мог идти дальше. Мимо колонны часто проезжали автомобили шведского Красного Креста, разбрасывая там и сям пачки сигарет.
Ночью с 16 на 17 апреля поход продолжался. Началась метель. Из-за плохой видимости мы отстали от основной колонны военнопленных. Перепуганные охранники умоляли нас не пытаться бежать ...
На следующий день прекрасная погода, а мы в какой-то подгорной деревне. Измученные после тяжелого похода, отдыхаем на зеленой травке. Оттуда мы наблюдали за многочисленными атаками отдельных самолетов на немецкие автомобили. Атаки были успешными.
Однако наблюдения развлекали нас только до тех пор, пока один из загоревшихся истребителей не понесся на бреющем полете в нашу сторону. Мы мгновенно спрятались в ближайшем лесу, собирая падающие сверху гильзы от снарядов 22 мм. С тех пор мы всегда прятались по теневой стороне встречающихся на местности укрытий.
В конце концов мы потеряли контакт с интендантской группой лагеря, и нас разместили в крестьянском хозяйстве в подгорной деревне Хермсдорф. Мы поселились в амбаре. Немецких постов не было, но было запрещено выходить за пределы хозяйства. За выход за территорию строений грозила смертная казнь. Несмотря на это пленные рисковали, устраивая вылазки в соседние дома, чтобы добыть продовольствие и получить свежие новости o продвижении фронта. Обменную торговлю (на мыло, кофе, сигареты) вели с нами и сообщали новости доброжелательно (уже!) настроенные судетские немцы.
Добытое продовольствие (часто картофель) мы варили вместе с листьями щавеля и солили красной солью для скота. Готовили мы в котелках, поставленных на камнях над маленьким костерком из прутиков.
Вот копия оригинальных записей, которые я делал в те дни:
"17.4 - вторник.
Постоянно крутимся на одном месте. Бардак продолжается. Вроде бы мы в котле. Теплице заняты американцами. Проблемы с продовольствием.
Атаки английских истребителей. Постой в деревянном бараке 5 км от Альтенберга.
18.4 - среда.
С 18-и часов марш около 10 км до места постоя. 24 часа – постой в амбаре с болгарами (Хермсдорф).
19.4 - четверг.
Я съел остатки из посылки. У меня есть 34 средние картофелины, около 2 кг, а также 5,5 сигарет. Никакой возможности приготовить. Один хлеб на пятерых.
20.4 - пятница.
Я съел картофель. Есть сигареты. Американцы заняли Берлин. Фронт вроде бы в 40 км отсюда. Советское наступление.
21.4 - суббота.
Хлеб на 5-х и немного консервов. Ежедневно очень жиденький вассер-супчик, скомбинированный из посылок.
Все, что можно было съесть, я съел. Завтра, несмотря на суровый запрет, надо выбраться в деревню, попробовать что-то продать и прожить таким образом еще один день.
Общее ослабление организма. Сильный ветер, редкий дождь, холодно.
22.4 - воскресенье.
Еду удалось раздобыть без вылазки, потому что в деревне много военных.
Может, завтра. Хлеб на 5-х.
23.4 –
Вылазка. Я достал картофель. Все сделки сообща с Влодкем Осенкой. Завтра мирная конференция. Сегодня вроде бы перемирие.
Все может решиться в течение 3-х дней. Деревня в стороне. Сегодня привезли хлеб на 5-х, но выдавать должны завтра.
24.4 –
Чувствуется, что "хватит". Желудок полон после этого картофеля. Осталось еще на 1 - 2 дня. Хлеб отложили на завтра и послезавтра по буханке на 5-х.
25.4 - среда.
Третий день получаем воду вместо кофе. Ухудшение отношений с немецкими властями. Мы заперты в амбаре.
Здесь холоднее, чем на улице, а снаружи солнце после 5-и дней снега и ветра. Готовить невозможно. У нас еще 34 картофелины на двоих. Это на завтра, а потом?
А если завтра надо будет сидеть здесь? Как готовить?
27.4 - пятница.
Вчера как-то удалось набить желудок. На сегодня по 7 картофелин. Вылазка необходима, но трудна.
28.4 –
Вылазка удалась, но сегодня стоило бы повторить. Американские танки в Теплицах, большевики заняли более половины Берлина. Геринг ушел по состоянию здоровья.
30.4 –
Проходит день за днем ... Время до 16-17 часов уходит на готовку, потом немного погреться в кухне у фермера и спать.
В субботу мы продали пачку чая за 7,5 кг картофеля (85 шт.), две сигареты и 50 гр мяса. Последнее скорее в подарок.
Геринга и Грациани американцы поймали в штатском на швейцарской границе. С Гиммлером тоже не все в порядке.
Хлеб получаем на 6-х. Фронт проходит примерно в 28 км к западу.
2.5. - среда.
Гитлер мертв. Командование принял адмирал фон Дёниц. Немцы готовы капитулировать перед союзниками, но война с Россией до последнего.
3.5 - четверг.
Третье Мая ... Что тут много говорить: что было, того нет... Нас поймали на торговле. У нас немного картофеля и только чай на продажу. Перспективы незавидные. Снег – по-прежнему.
5.5 - суббота.
Три немецкие армии капитулировали в Чехии, Норвегии и вроде бы Голландии. Слухи о конце войны. Дождь льет как черт.
7.5 - понедельник.
Первый солнечный день. После полудня передовые отряды большевиков в деревне. Можно ли будет еще раз как следует поесть?!
Вечером деревня в руках русских (хорошо вооруженных).
Поляки? Может, из Варшавы? Тогда все к стенке!"
Ошибочная атака советских самолетов на собственные танки.
Есть еда. Двое наших погибли, их застрелил немецкий арьергард за то, что шарили под тентом автомобиля.
8.5 –
На север! С тележками (хозяйственными, ручными) со жратвой 12 км пешком из Хермсфорда через Фрауэнштайн до какой-то деревни.
Сегодня именины моей Мамы (Станиславы). Ночлег в современной усадьбе.
9.5 –
По дороге замена тележек на велосипеды. Отдых в современной покинутой квартире во Фрайберге. Восемь утра – конец войны!
10.5 - четверг.
Снова во Фрайтале, в бараках с польками.
16.5 - среда.
До сих пор сидим во Фрайтале, ожидаем, Бог знает чего (радиоперехват и решение проблемы: в Польшу или на Запад?).
Сегодня выезд на велосипедах группы из 13 человек в Баутцен (Будищин). Влодек Осенка пропал. Ожидая его и Завишу, мы отстали от остальных.
Завиша чертовски копается. Полдня болен, полдня чинит велосипед. Присоединился Моравец из концлагеря. Ночлег около 35 км от Дрездена.
17.5 - четверг.
Завишу потеряли за Будишином. Едем на Ниски.
18.5 –
До Ниски 17 км. Едем на возах возвращающихся домой лужицких сербов. Едем медленно, но, по к лужицких сербов райней мере отдохнем.
Из городка Рауша (Рушув) должен быть поезд. Черт знает где, то есть где-то возле Ниски.
20.5 - воскресенье.
Весь день в деревне Фирайхен, в гостях у местных сербов, не отдающих себе отчета в своей национальной принадлежности.
Они говорят на языке, близком к словацкому. Купание в Шпреве и поездка в Раушу – около 30 км на восток.
Мы на польской земле на правом берегу Ниссы (Нысы) около 16 км от Рауши – на польском посту.
Забытое командованием отделение II-й Армии Войска Польского несло службу на границе.
Из деревни мы забрали польку, работавшую у фермера, она осталась с солдатами.
21.5 –
На велосипедах до Рауши 18 км и поездом уже без... велосипедов до Варшавы. Поезд везет на платформах рельсы для варшавского моста.
22.5 –
Пересадка на другой товарный поезд. Едем на платформах под дождем. Вечером мы переехали старую границу в Равиче.
Что за черт, что-то перехватывает горло. На польской земле ... Мы добрались до Острова-Великопольского.
25.5 - среда.
Дальше пассажирским до Лодзи. Прибытие в 14. Поезд до Варшавы в 24, я собираюсь выйти в Жирардове, где вроде бы находится Мама.
24.5 –
Жирардув, 5.30. Есть Мама! Сплю до 17-ти."
Януш Хамерлиньски
машинописный текст закончен 31 марта 1983 года
P.S. Януш Хамерлиньски, псевдоним "Морски", родился в 1926, после возвращения из плена поселился в Гдыне.
Закончил Гданькую Политехнику и стал инженером-судостроителем. Всю жизнь работал в проектном бюро Судоверфи имени Парижской Коммуны (в настоящее время Судоверфь "Гдыня" в Гдыне).
Ромуальд Добрецки, псевдоним "Щерба", родился в 1924, погиб 5.09.1944 г. в разбомбленном здании Главной Почты.
Януш Коморовски, псевдоним "Вир", родился в 1924, тяжело ранен во время акции в 31.08.1944 г. на улице Граничной, после выхода из лагеря для военнопленных XI A Altengrabow вернулся в Варшаву, где жил постоянно.
Ольгерд Михаловски, псевдоним "Смуга", родился в 1924, после капитуляции Восстания попал в лагерь для военнопленных IV Mühlberg, который освободили американцы. В страну не вернулся, поселился в Канаде.
редакция: Мацей Янашек-Сейдлиц
перевод: Катерина Харитонова
|
Януш Хамерлиньски, род. 02.07.1926 в Варшаве рядовой Армии Крайовой псевдоним "Морски" III отделение, 165 взвод рота "Серые Шеренги" батальон "Килиньски" |
Copyright © 2015 Maciej Janaszek-Seydlitz. All rights reserved.