Янина Грущиньска в 1942 г.

         Лекции в Городской коммерческой школе были ежедневными. Я ходила на занятия во второй половине дня, утренние часы были заполнены различными занятиями. Неработающим грозила высылка на работы в Германию (труд был принудительным), поэтому мне пришлось получить соответствующее удостоверение. К счастью, знакомый геодезист, у которого я работала, не слишком загружал меня работой. Много сил отнимала обработка земли на Гоцлавке, где вместе с нашей бывшей домохозяйкой мы сажали картошку, фасоль и разные овощи, бывшие основой питания.
         По дороге на поле мы проходили мимо небольшого лагеря русских военнопленных. Несколько бараков, огороженных колючей проволокой, вокруг которых ходил немецкий охранник. Возле ограждения, со стороны полевой дороги, всегда стояла группа пленных. Их исхудавшие лица были красноречивее любых слов. Мы выжидали, пока охранник скроется за поворотом, тогда я бросала им морковь, картошку или куски хлеба. Как-то я купила молоко у местного крестьянина, но не донесла его до дома. Видя, как пленные смотрят на бутылку, я подала им ее через ограждение. Они пили по глотку, передавая ее из рук в руки. Можно сказать, что мы познакомились, потому что, видя меня, пленные кричали "наша барышня идет" и подарили мне 2 вырезанных из дерева птичек, которые были даже раскрашены в красный и голубой цвета.
         Весной 1944 г. немцы построили рядом новые бараки, куда перевели часть пленных. Опрятно одетые, они тренировались на близлежащем лугу, где не было колючей проволоки. Бедняги, которые отказались сотрудничать с врагом, остались в старом лагере
.          Среди моих ежедневных занятий важное место занимала конспирация, участие в обучении, поручения поручика "Прокопа". Для них у меня всегда должно было быть время. Время для себя у меня было только после комендантского часа. Особенно зимой, когда, закутавшись в одеяла с головой, я читала книги при свете электрического фонарика и переносилась в прекрасный мир, где не было облав, лагерей, розовых плакатов с именами заложников, где можно было в любом магазинчике купить шоколад, пойти в кино, в кафе – одним словом, в свободный мир, в котором жили свободные люди.
         Оккупация в моих воспоминаниях это бесконечный ряд болезней и смертей в моей семье. В 1939 г. во время бомбежки Седлец погибла тетя Эугения. В конце 1940 г. после долгой и тяжелой болезни умерла моя любимая тетя Мария, которая всю жизнь жила с нами. В 1941 г. умер дядя Станислав. Потом начала болеть мама. Врачи подозревали анемию, которая после войны (исследования, анализы), оказалась лейкемией. В 1943 г. заболел отец. После апоплексического удара он полтора года лежал парализованный. В условиях оккупационного существования каждая болезнь была настоящей трагедией, потому что возможности лечения были очень ограничены. Для поляков не было ни лекарств, ни операций.
         В 1943 г. в "Новом Варшавском Курьере", в списке убитых в Катыни мы нашли фамилию моего дяди – Казимежа Грущиньского, капитана Корпуса Охраны Пограничья, убитого в апреле 1940 г. В тот же месяц, а может и день погиб второй брат моего отца, дядя Роман Грущиньски, который работал в варшавской полиции. Долгие годы он считался пропавшим без вести, "нашелся" в 1992 г. в списке расстрелянных узников Осташкова. Он похоронен в Медное.
         Из младшего поколения погибли два моих двоюродных брата:
         Ежи Пильховски – вывезенный в 1940 г. в лагерь в СССР – погиб под Ленино.
         Збигнев Шпилевич – из военного училища отправился на фронт. Пропал без вести на бесчеловечной земле.
         Самый младший, мой двоюродный брат, 15-летний Янек Грущиньски, связной группировки "Зубр" в дивизии "Живитель", зверски убит на Жолибоже во время Варшавского Восстания.
         Наша семья, понесшая такие большие потери, не была исключением. Несчастья случались со всеми, жившими как под немецкой, так и под советской оккупацией. Жизнь на Грохове была связана со многими транспортными сложностями. Техническое состояние трамваем было ужасное, они ходили все реже. В часы пик и перед комендантским часом они были забиты сверх меры. Было много несчастных случаев. Иная опасность грозила при переезде через мост, где немцы постоянно устраивали облавы. Здесь некуда было убегать.
         В последние дни июля 1944 г. я переехала к подруге на улицу Вспульную, потому что на Грохув трудно было доехать. Отступающие деморализованные немецкие отряды и убегающие со всем имуществом (коровы, овцы) Baltendeutsche (балтийские немцы) загородили всю улицу Гроховскую, и городской транспорт не работал.

Янина Грущиньска-Ясяк

обработка: Мацей Янашек-Сейдлиц

перевод: Катерина Харитонова

Янина Грущиньска-Ясяк род. 11.12.1922 в Варшаве санитарка AK псевдонимы "Поженцка", "Янка" второй взвод ударной роты харцерский батальон AK "Вигры"

Copyright © 2015 SPPW1944. All rights reserved.